Антропологическая и иррационалистическая тенденции в философии выдвинули на первое место иные основания действительности, нежели были разработаны в Новое время.

Антропологическое философское течение рассматривает понятие «человек» в качестве базисной категории, лежащей в основании системы представлений о бытии, природе, обществе, культуре, истине, добре, благе, долге, свободе, Боге и т. д. Крупнейшим представителем антропологии Нового времени является Л. Фейербах, который, по сути, и разработал антропологизм как методологический философский принцип. Все: и единство бытия и мышления, и абсолют — истинно и имеет смысл только тогда, когда основанием, субъектом этого единства берется Человек духовного и телесного начал. Не мышление и даже не природа, а именно человек — центр всей методологии. Мышление человека не есть нечто самостоятельное, отдельно от него существующее, а необходимое, неотделимое от него свойство («предикат»). Субъектом мышления является тот же самый человек, который живет в реальном мире, а не особое, вне мира витающее существо, созерцающее и осмысливающее мир «со стороны». Таковы основные позиции антропологической тенденции в философии. Начиная со второй половины XIX в. разрабатываются идеалистические варианты антропологизма (Ницше, Дильтей, Зиммель), в дальнейшем антропологизм испытал на себе значительное влияние философии жизни, феноменологии Гуссерля, психоанализа Фрейда. В современной западной философии исследования А. Шелера, Плеснера, Гелена, Э. Ротхакера, А. Портмана продолжают антропологическую тенденцию в философии.

В противоположность философской классике, выдвинувшей на первое место разум и рациональность, постклассическая философия знаменует собой отказ от признания разумных оснований действительности и выдвижение на первый план иррационального момента. Это не означает полного отрицания как рационального вообще, так и возможностей разума в процессе познания, речь идет о своего рода изменении в расстановке акцентов, когда место и роль этих двух все пронизывающих антропологических и исторических констант (рационального и иррационального) радикально пересматриваются. Иррациональные по своей сути тенденции пробивались сквозь глубоко рациональные по форме философские учения, не являя собой, однако, четкого системного оформления и не оказывая существенного влияния на общий пафос эпохи (Руссо с его идеями возврата к природе как к тому, что «можно вкушать и наслаждаться, не познавая и не объясняя»; Гете с его восторженностью перед красотой непосредственного воззрения и стихией чувства; Шлегель и другие немецкие романтики с их призывом к отказу от блужданий в «пустом пространстве абсолютной мысли»). Однако взгляды этих мыслителей во многом оказываются расположены еще в пределах классического (т. е. рационалистического) типа философствования, ибо главной задачей в данном случае оставалось стремление гармонизировать, примирить глубоко родственные по сути, хотя в то же время и различные, элементы человеческого познания - разум и рассудок с волей, эмоциями, фантазией и другими иррациональными моментами. Своего рода реакцию на излишнюю рассудочность классической философии представляли собой «философия чувства и веры» Якоби, «философия откровения» позднего Шеллинга и несомненно волюнтаризм Шопенгауэра, «философия бессознательного» Э. Гартмана и учение Кьеркегора. Таким образом, несмотря на то что иррационалистические тенденции можно проследить на протяжении длительного развития философии, сам термин «иррационализм» можно отнести философским направлениям, которые складываются в конце XIX-начале XX в. Особенно ярко иррационалистическая философия была представлена философией жизни - Дильтей, Шпенглер, Бергсон (а еще раньше - Ницше). Разуму было отведено чисто утилитарное место в познании, и, более того, само иррациональное было четко тематизировано и проблематизировано, благодаря чему был расширен и обоснован по сути новый предмет философской рефлексии в виде интуитивного, до - или внетеоретического знания, а сама философия из мышления о мире в понятиях превратилась в понимание (или интуитивное восприятие) в принципе непознаваемой силами одного только разума дейсвительности.