Представление о постоянстве вещей и неизменности миропорядка является древнейшим архетипом культуры. Внешняя сфера камня и неба, внутренняя сфера духа и сердца — древнейшие мифологические метафоры, живущие в подсознании современного человека и выражающиеся в его поисках прочного основания, субстанции, сущности, законов, структуры, скрывающихся за случайными невзаимосвязанными явлениями, неожиданными событиями и изменениями, в потоке которых и протекает человеческое существование. Неудивительно, что исходный онтологический вопрос обращен к первоначалам бытия. Из чего состоит все существующее? — так спрашивали первые философы. Они оказались в ситуации выбора между различными видами вещества, которое могло играть роль первоэлемента вселенной, или между различными идеями и принципами, выполняющими универсальную объяснительную функцию. «Великая» противоположность материализма и идеализма, их борьба, вписанная наиболее яркими страницами в историю философии ХУШ-ХХ вв., теперь уже не кажется бескомпромиссной. В сущности, выбранный по тем или иным предпочтениям первоэлемент, например, «вода», «воздух» или «атом», начинают играть роль идеального основания, как только дело доходит до теоретического объяснения. И наоборот, выдвигаемые на роль универсального объяснительного принципа идеи получают ту или иную материализацию. Например, Бог или Дух оказывают воздействие на реальный мир и должны сначала создать его, а потом управлять им. Конечно, идеальные сущности имматериальны и на них нельзя указать пальцем, но и материя философов — это абстрактная категория, находящаяся в не менее сложных и опосредованных отношениях с реальным миром, чем понятие духа. Таким образом, онтологические противоположности нуждаются в анализе. Следует прояснить их реальную функцию. В философии нового времени такая противоположность приобретает центральное значение. Разделение материи и духа является символическим выражением более глубинных практических и даже политических процессов. Однако само по себе разоблачение философии как репрезентации социальной практики еще не снимает различие материализма и идеализма. Их борьба имеет идейный характер, и поэтому все философы оказываются идеалистами, хотя некоторые из них прибегают к помощи авторитетных органов и таким образом обнаруживают свою практическую сущность.

На самом деле никакая деконструкция не избавляет от «основного» вопроса, ибо мы не можем мыслить мир иначе, чем в различении материи и духа. Однако тот факт, что этот вопрос постепенно утрачивает свою остроту, свидетельство не только оппортунизма современных философов, но и некоторых реальных достижений на пути опосредования противоположностей материи и сознания, покоя и движения, структуры и динамики, когда на место больших различий приходит множество маленьких и в этом состоит прогресс как познания, так и жизни. Сегодня вопрос о том, существовал ли мир до нашего рождения, большинством решается положительно. Однако в допущении «возникновения» мира есть столько подводных трудностей, что сегодня если и не считают вопрос о том, когда, как и по какой причине возник мир, бессмысленным, то во всяком случае воздерживаются от его постановки. Это не означает, конечно, что вопрос этот исчез. Он так же модифицировался в множество мелких локальных вопросов теории эволюции, космологии, теологии и т. п., результаты решения которых время от времени поднимают принципиальную дискуссию, как, например, относительного так называемого «антропного принципа» в космологии, согласно которому еще на уровне формирования углеродных соединений как бы предполагалась возможность появления жизни.

«Растворение» принципиальных философских проблем в частнона-учных вопросах привело к сомнениям относительно философии: является ли она основополагающей наукой, указывающей всем свое место? В чем же видится недостаток метафизики, против которой в XX в. выступают почти все начинающие философы? Вероятнее всего в том, что в своем поиске чистых смыслов, сущностей, идей она оказывалась не способной к практическому опосредованию и теоретическому снятию противоречий. То, что для теоретика кажется хорошим, а именно, ясное определение сущностей и их четкое различение друг от Друга, это на практике оказывается неодолимым препятствием. Приходится «живую жизнь» укладывать на прокрустово ложе и «расчленять» ее по категориальным схемам. Приходится однозначно указать на ту или иную сущность как на материальную или идеальную, как на движущуюся или на покоящуюся, и особенно недопустимым кажется сегодня разделение людей на плохих и хороших.

В науке и в этике сегодня набирают силу процессы, связанные с осмыслением того факта, что противоположности не находят конкретного выражения в том резком и жестком виде, как они формулируются в метафизике. Речь идет не о снятии или устранении, а, скорее, о «пролиферации» — микроразмножении, когда метафизическое разделение мате -

32 рии и духа, добра и зла на практике функционирует в форме множества маленьких различий, которые, впрочем, на своем маленьком отрезке пространства могут выполнять очень жесткую репрессивную функцию. Однако локализованные противоположности в отличие от манихейских оппозиций добра и зла все-таки контролируются. Иначе говоря, понятие абсолютного метафизического зла, которое нельзя устранить никакими силами, ибо оно онтологично, заменяется представлением об опасности, которая ничуть не менее реальна, но которой можно противодействовать и которую можно избежать. Противоположности в научной или в повседневной практике связаны с реальными ситуациями, которые изменяются и отменяют связанные с ними оппозиции. Сами различения, как трансцендентальные условия возможности мышления и действия, разумеется, не могут быть сняты каким-то опытом, но они изменяются, как меняются правила при изменении игры.

Как же экспонируется противоположность материальных и идеальных первоначал бытия? Философия нового времени эксплицирует онтологическую проблему из гносеологических предпосылок. С точки зрения теории познания выделяется внешний мир и внутренний опыт. Первый представляется как совокупность материальных процессов, обладающих протяженностью, непроницаемостью, движением, силой и другими физическими характеристиками. Второй — как совокупность психических процессов: мыслей, переживаний, желаний, которым не присущи свойства материальных тел. Поскольку вне рамок этой противоположности ничего не остается, то, естественно, возникает спор о том, какой из этих миров первичен и какие основания бытия следует выбрать в качестве «первых и последних».

Сильным аргументом материализма является утверждение о первичности материи и вторичности духа. Но можно рассуждать и по-другому, а именно: исходить из того, что материя безжизненна и для ее развития требуется духовное, творческое и формирующее начало. Отсюда становится ясно, что развитие материализма и идеализма во многом зависит от того, как определяются материя и дух. Наконец, можно попытаться соединить их и приписать некому единому началу, как это делали пантеисты древности или психофизические монисты XIX в.

Очевидно, отдельные состояния, которые воспринимаются нашими органами чувств, каким-то образом объединяются. Прежде всего хотелось, чтобы это единство было не воображаемым, а реальным. Конечно, можно допустить, что события н процессы в мире представляют собой беспорядочный конгломерат, в котором мы сами видим систему или строим ее искусственно. Однако понятие природы редко низводилось до хаоса и, как правило, ей приписывается известный порядок и систематичность. Это приходится делать еще и потому, что при оправдании своих конструкций человек вынужден ссылаться не только на свой разум, но и на что-то внешнее, например, на «законы природы», в существовании которых его убеждает и практический опыт. Утверждение константности некоторых параметров мира является весьма древним и устойчивым. Это вызвано тем, что любые изменения предполагают, как фигура — фон, нечто неизменное. Для обоснования этой устойчивости в философии и было разработано понятие субстанции. Сначала она мыслилась как нечто отдельное и автономное. Субстанция — это то, что существует самостоятельно и не требует ничего иного для своего существования. Однако постепенно сложилось более пластичное представление о соотношении субстанции с другими свойствами, среди которых выделяли акциденции — привходящие свойства, субстрат — устойчивый носитель свойств, первичные и вторичные'(имеющие место в чувственном восприятии) качества. Субстанция не является каким-то отдельно от своих свойств и состояний существующим объектом. И наоборот, не существует качеств и состояний без реального носителя, без сущности, проявлениями которой являются наблюдаемые свойства. Таким образом, представления о субстанции и ее свойствах являются необходимыми условиями возможности рассуждения о вещах и процессах.

Основными свойствами материи считаются протяжение, непроницаемость и масса. Однако в понимании материи вовсе нет единства и ведутся острые споры. Протяжение можно мыслить как непрерывный процесс или, как говорил Бергсон, длительность, а можно мыслить как расстояние или пространство, которое делится на части. Если оно делимо до бесконечности, то части перестают быть протяженными, и тогда непонятно, как они образуют при своем сложении пространство, а если они неделимы, то образуют самостоятельные частицы — атомы, между которыми должна быть пустота, т. е. некоторое специальное незаполненное пространство, которое называется пустотой. Пустота также выступает условием движения атомов. Атомистика, сформулированная еще древнегреческим философом Демокритом, является настолько естественной моделью мира, что и в настоящее время образует опору естественнонаучного мировоззрения.

Несмотря на очевидную интуицию отдельных, движущихся в пустом пространстве тел, атомистика сталкивается с серьезными трудно-34 стями теоретического характера, на которые указал еще Аристотель. Прежде всего он отметил, что непрерывность нельзя составить из отдельных точек. Неудивительно, что издавна предпринимались попытки «холистического» подхода, в котором части не составляют целое, а образуются в нем и благодаря ему. Аналогичные трудности связаны с допущением пустоты. Аргументы против этого допущения также высказал Аристотель. Его принцип «природа боится пустоты» надолго определил космологические модели в средние века.

Классическая физика исходила из представлений о твердых и неделимых частицах, движущихся в пустоте. В современных теориях квантового поля традиционное противопоставление частиц и пространства утрачивает свою очевидность; пустота становится динамической величиной. Понятие поля было введено в физику Фарадеем и Максвеллом. Электрическое поле — это особое состояние пространства вокруг заряженного тела, которое воздействует на другие заряды в окружающем пространстве. В классической электродинамике электрическое и магнитное поля описывались как самостоятельные, отличающиеся от вещества формы реальности. Вещество и пустое пространство — фундаментальное различие, на которое опирается классическая картина мира. В теории относительности это различие снимается: массивное тело создает вокруг себя гравитационное поле, которое «искривляет» окружающее пространство: вещество и искривленное пространство — это одно и то же. Массивные тела не только определяют структуру окружающего пространства и испытывают воздействие со стороны среды. Согласно Э. Маху, инерция материального тела определяется не самим веществом, а взаимодействием его с остальной Вселенной. В соответствии с этим принципом, взаимодействие тел распространяется на всю Вселенную в целом, и таким образом свойства тел могут восприниматься только при учете их взаимодействия с окружающим миром.

Теория поля современной физики заставляет отказаться от традиционного противопоставления между материальными частицами и пустотой. Частицы неразрывно связаны с окружающим пространством и не могут рассматриваться в отрыве от него. С одной стороны, они оказывают воздействие на структуру пространства, а с другой, сами являются «сгустками» поля, образующего пространство. Пустота рассматривается как поле, в котором протон создает ж-мезоны — виртуальные частицы, спонтанно возникающие из пустоты и снова растворяющиеся в ней. Физический вакуум не является абсолютным ничто, где отсутствует какое-либо существование, а содержит в себе возможность существова

 

ния всех возможных форм частиц, которые в свою очередь не являются некими единичными объектами, а выступают формами пустоты.

Динамическая природа вакуума — одно из важных открытий современной физики; в ней из пустого вместилища пустота превратилась в такое «ничто», из которого берет начало всякое существование.

Другая проблема концентрируется вокруг качественного и количественного. Атомы Демокрита (Атомизм Демокрита) отличаются друг от друга только по форме. Наоборот, Аристотель допускал по меньшей мере четыре разнокачественных элемента (огонь, земля, воздух и вода). Количественный подход к онтологии был закреплен механико-математическим естествознанием. Материя Галилея и Декарта обладает только свойством протяжения в длину, ширину и глубину и, по существу, сводится к пространству. Вся Вселенная заполнена такой однородной материей, частицы которой различаются по величине, положению и движению. Если Галилей в противоположность аристотелианцам отстаивал существование пустоты, то у Декарта уже нет надобности в ее допущении, поскольку материя отождествлена с пространством. Естественным образом исчезает и потребность в неделимых частицах материи — атомах, которые предполагают пустоту. Декарт разработал «вихревую», или, говоря современным языком, полевую картину мира, где движение мыслится как вытеснение тела из одного места в другое и замещение его другим телом, которое в свою очередь уступает место новому.

Согласно квантовой теории, частицы одновременно считаются волнами. Частицам в квантовой теории соответствуют «пучки», или «пакеты» волн. «Квантовый эффект» состоит в том, что субатомная частица совершает колебательные движения внутри небольшого замкнутого пространства, и это делает ее местоположение «неопределенным». В микромире большинство частиц приковано к молекулярным, атомным и ядерным структурам и они не покоятся, а находятся в состоянии хаотического движения. В макроскопическом мире окружающие нас тела кажутся «мертвыми» — пассивными и неподвижными, но все эти предметы состоят из атомов, связанных между собою внутримолекулярными силами. Таким образом, материя в современной физике выглядит не неподвижной, а как бы «танцующей», находящейся в динамическом равновесии.

Весьма оригинальной оказалась атомистика, или монадология Лейбница. Монадами Лейбниц называл непротяженные духовные сущности. Как же тогда образуется материя? Как самостоятельная субстанция монада исключает из себя все другое и, таким образом, обладает силой сопротивления. Будучи непроницаемой, она занимает место и имеет силу отталкивания; так она становится телом, занимающим определенное пространство. В противоположность экстенсивной модели Декарта, основанной на протяженности частиц, интенсивная модель Лейбница является динамической.

Кант дополнил динамику Лейбница и приписал частицам силу не только отталкивания, но и притягивания. Равновесие притягательной и отталкивательной сил и определяет объем частицы. Материя у Лейбница и Канта является продуктом действующих сил, которые создают напряжение, наполняющее пространство. Эти метафизические теории оказывались актуальными только по мере осознания границ механистического мировоззрения.

В связи с успехами физики и теории познания в конце XIX в. понятие материи стало уступать место понятию энергии. Удар, давление, движение — все это было объяснено с энергетических позиций; любые явления природы описывались как формы той или иной энергии, и даже атомы материи оказались сводимыми к устойчивым состояниям энергии. Сначала сильную поддержку атомистика нашла в физике, оптике и химии. Теория химических элементов, повторение которых в самых разных сочетаниях приводит к порождению самых разных веществ и материалов, снова подтвердила силу атомизма. То же самое можно сказать о теории теплоты и о классической электродинамике, оперирующей понятием частицы. Однако постепенно в науке победил «динамический атомизм», согласно которому материя раскрывается через понятие силы или энергии. Обычно говорят, что если тело обладает некоторой энергией, то оно способно осуществить работу. Различаются гравитационная, кинетическая, тепловая, электрическая, химическая и другие формы энергии. Энергия меняет форму, но не исчезает, и этот закон сохранения энергии является одним из самых фундаментальных в физике.

В теории относительности масса интерпретируется как одна из форм энергии. Таким образом, масса также может переходить в другие формы энергии. При столкновении субатомных частиц некоторые частицы могут прекратить свое существование, а энергия, содержащаяся в их массе, может преобразоваться в кинетическую энергию и перераспределиться между другими частицами. Факт эквивалентности массы и энергии значительно изменяет традиционное представление о частицах. Они уже рассматриваются в зависимости от содержащегося в них вещества не как некие «шарики», а как динамические структуры, присутствующие в четырехмерном пространственно-временном континууме. Благодаря пространственному аспекту они могут восприниматься как объекты, обладающие массой, а в силу временного аспекта своего существования они выступают как процесс, в котором количество энергии равно массе.

На макроскопическом уровне мы воспринимаем предметы как материальные субстанции, а на микроскопическом уровне у частиц нет свойств материальной субстанции и они предстают как сгустки энергии. Квантовая теория предложила вероятностные модели описания неразрывной сети частиц энергии, а теория относительности показала, что массы существуют благодаря движению и, таким образом, материя не может существовать вне движения и становления. Поскольку все субатомные частицы имеют релятивистскую природу, нельзя понять их свойства вне их взаимодействий, нельзя понять сущность одной частицы, не уяснив сущности остальных.

Философия нового времени, опираясь на механику, видела свою задачу в том, чтобы свести все процессы к движению атомов, которые считались неизменными частицами материи. Однако постепенно теория познания привела к сомнению в отношении особого статуса достоверности высказываний о материальности мира. Нет никаких эпистемологических аргументов, которые доказывали бы, что существование материи более достоверно, чем существование духа. Наоборот, внутренний опыт свидетельствует о том, что все состояния внешнего мира даны нам в форме сознания и что в самом представлении о материи следует различать объективное содержание и субъективную форму. Понятие материи, субстанции и атомов, как и всякое другое, во многом имеет инструментальный характер и может меняться в зависимости от того, насколько оно пригодно для описания событий и явлений, с которыми человек сталкивается на практике.