Вместе с христианством в Россию пришло монашество, послужившее появлению высокодуховных личностей, ставших святыми в православии. XIV век ознаменовался личностью Сергия Радонежского, именно к нему, читаем в летописях, направлялся Дмитрий Донской за советом и духовной помощью перед Куликовским боем. В житие преподобного Сергия Радонежского имеются сведения о его переписке с патриархом Константинопольским Филофеем, который благотворил монашескому возрождению.

XIV век можно отметить, как второе после крещения византийское влияние на Русь, которое выразилось в широком распространении переведенных с греческого языка книг духовного содержания.

“Основное влияние византийского возрождения на Русь происходило через Церковь. Византия, приняв из крещальной купели в свои духовные объятия Русь, в последние годы своего бытия передала ей и опыт своей молитвенной жизни”.1

Святые отцы свидетельствуют и показывают, как истины веры оживотворяют и преображают человеческий дух, как возрождается и обновляется в опыте веры человеческая мысль. Они раскрывают истины веры в целостное и творческое христианское мировоззрение. Отеческие творения того времени являются источником творческого вдохновения, примером христианского мужества и мудрости, школой христианской мысли, христианского любомудрия.2

Особое место в христианской письменности занимает “Учение двенадцати апостолов”, или Дидахэ (учение), – эта рукопись на греческом языке была написана в 1056 году и содержит послание апостолов и Дидахэ (учение), составленное во II веке.

Пример высокой жизни приподобных отцов и пустынножителей – их устные наставления выражали высокую степень духовности, чистоту души, благопросвещенный ум. Вместе с христианством из Византии пришли его учения о смирении, покоянии, молитве, самосовершенствовании, благодатном состоянии души и чистоты сердца – составившие нравственно-духовную основу православия. В святоотеческих творениях, пришедших из Византии, было изложено со всей полнотой и основательностью учение Православной Церкви.

На Русь из Византии пришли святоотеческие творения, показывающие примеры духовной жизни преподобных отцов и пустынников, их высокую образованность. По содержанию духовного творения выделяются труды трёх святителей, просвящавших Византию в IV веке, которые пришли на Русь с православием во всей своей чистоте, высокой нравственной строгости и духовном совершенстве. Это учения Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Большое нравственное, этическое значение имели творения Василия Великого, переведенные на русский язык: “Добротолюбие”, “Беседа на Шестоднев”, “Нравственные правила”.

Изучение трудов античных поэтов, историков, философов Василий Великий рассматривал как важный этап образования, служивший воспитанию нравственности, очищению разума и души. Указывал, что нужно руководствоваться мыслями, ведущими к добродетели, и стремиться подрожать им на практике.

Василий Великий показывал на примерах, что античные авторы учат презрению богатства и славы, достойно переносить унижения и оскорбления, уметь затушить гнев, в образе жизни следовать выносливости и скромности, но проявлять упорство в достижении поставленной цели.1 Эти высокодуховные поучения имели большое значение для развития духовной культуры православия.

Человека он определял как сопряжение ума с плотью, а тело его – “приличныя виталище для души.” “Мы, – говорил Василий Великий – это душа и ум, поколику мы сотворены по образу создавшего. Наше – это тело и приобретаемые посредством его ощущения. Гнев, пожелания, робость, зависть приводят к замешательству душевную прозорливость. Как мутное око не воспринимает видимых предметов, так невозможно с возмущенным сердцем приступать к познанию истины. Поэтому должно удалиться от всех мирских дел и не вводить в душу посторонних помыслов”.1

Рассматривая способности души, Василий Великий определял силы раздражительную и вожделевательную намного ниже разума. Раздражительная или волевая способность души должна подчиняться разуму. Если она выходит из этого подчинения, то обращается в бешенство и уродует душу, перерождаясь в страсть и гнев, помрачает и ослепляет ум. Но сама по себе “раздражительность есть душевный нерв, сообщающий душе тонус, силу к прекрасным делам.” Праведная раздражительность, то есть управляемая разумом, проявляется в ревности и любит добродетель. Каждая душевная способность, считал Василий Великий, “становится для обладающего ею благом или злом – по образу употребления.” Все зависит от “согласия” и соразмерности, от гармонии или “симметрии” душевной жизни. И начало этой гармонии есть разум. Разумное согласие, другими словами, целостность души и есть добродетель. И она завершается пребыванием у Бога и общением с ним в любви.

Первый грех есть предпочтение вещественного, чувственного духовному.2

Василий Великий, отмечая высокое значение духовных писаний, сообщал, что “в эту жизнь вводят нас, конечно, Священные Писания, образующие нас посредством учений таинственных; но пока, по возрасту, не можем изучать глубину смысла их, мы и в других писаниях, не совсем от них далёких, упражняем на время духовное око, как в некоторых тенях и зерцалах”.3

Св. Григорий Богослов познакомившись с трудами и изречениями Василия Великого, называл его самым мудрым “который один и жизнью и словом всех был выше”. Объединяла их вера в Бога и постоянное стремление к совершенству. Григорий Богослов много внимания уделял изучению человека и его назначению... Он говорит о человеке с большим уважением и любовью, он верит в высокое назначение человека. Созданный из персти, человек носит образ Божества, “образ Бессмертного, потому что в обоих царствует естество ума”. Благородство, заключает Григорий Богослов, это умение “хранить в себе образ и уподобляться Первообразу”. “Уподобление” Богу, считает св. Григорий Богослов, приходит через таинства. Указывая путь обожения, святитель именует его путем очищения и восхождения ума. “Любомудрствуй о мире или мирах, о веществе, о душе, о разумных природах, добрых и злых, о воскресении и суде, о мздовоздаянии, о Христовых страданиях... Говори, когда имеешь нечто лучшее молчания, но люби безмолвие, где молчание лучше слова”.1 Под “любомудрием” св. Григорий Богослов понимал “отрешение от мира, пребывание с Богом” по мере того, как через дольнее восходит человек к горнему и посредством непостоянного и скоропреходящего приобретает постоянное и вечно пребывающее.2

Под истинной мудростью Григорий Богослов понимал “жизнь похвальную, очищенную или очищаемую для Бога.” “Первая мудрость, – писал он, – презирать ту мудрость, которая состоит в одних словах и оборотах речи, в обманчивых и излишних противоположениях... Не тот для меня мудрец, кто мудр на словах, у кого оборотлив язык, а душа не обучена... но тот, кто хотя мало говорит о добродетели, однако же, многое показывает на деле и жизнью удостоверяет в слове. Для меня лучше красота видимая, нежели изображаемая словом, лучше богатство, которое в руках, нежели воображаемое во сне, лучше мудрость, не словом блистающая, но свидетельствуемая делами”.1

Григорий Богослов описывает свое желание к безмолвной и уединенной жизни, что потом в православии было положено в основу образа жизни многих старцев. Следует отметить Оптину Пустынь, куда много позже для очищения души, молчаливого единения с природой и Богом приедут многие русские философы и писатели. Григорий Богослов писал: “Мне казалось, что всего лучше замкнув как бы чувства, отрешившись от плоти и мира, собравшись в самом себе, без крайней нужды не касаясь ни до чего человеческого, беседуя с самим собою и с Богом, жить превыше видимого и носить в себе божественные образы. Всегда чистые и несмешанные с земными и обманчивыми впечатлениями, быть и непрестанно делаться истинно чистым зерцалом Бога и божественного, приобретать к свету свет, к менее ясному – лучезарнейший, пожинать уже упованием блага будущего века... Но слова мои не убедят, может быть, многих, именно всех тех, кому смешным кажется сей род жизни, к которому они не расположены или по собственному неразумению, или потому, что иные проходят его недостойно; подкрепляемые завистью, также злонравием и поползновением многих на худшее, они и хорошее именуют худым, любомудрие называют тщеславием. А от сего непременно погрешают в одном из двух, – или делают зло, или не верят добру”.2

Григорий Богослов призывал постоянно руководствоваться в жизни заповедью: “Уклоняться от зла и сотворить благо” (Пс. 36,27).

Святитель Иоанн назван народом Златоустом за прекрасные, содержательные, мудрые речи, проповедовал воздержание от ненависти и зависти. “Сила слова, – писал Иоанн Златоуст, – не дается природой, но приобретается образованием, то хотя бы кто довел её до высшего совершенства, и тогда он может потерять её, если постоянным усердием и упражнением не будет развивать этой силы”.1 Иоанн Златоуст говорил: “Если сила убеждения заключается в красноречии и однако философы не убеждают ни одного тирана, а люди некнижные и простые обращают всю вселенную; то, очевидно, торжество мудрости принадлежит простым и некнижным, а не изучившим то и другое искусство. Так истинная мудрость и истинное образование есть не что иное, как страх Божий”.2 Иоанн Златоуст подчеркивал, что не только монашествующим всем надо помнить, что нужна строгость в жизни, как основа любомудрия. Приняв из Византии христианство, русская духовная культура наследовала примеры жития святителей. Много имен святых занесено в духовную летопись русской земли. “Образы жизни святых различны, но во всех сияет одна и та же правда Христова, одно начало любви, в которой заключены вся радость и свет жизни, вернее, Сама Жизнь, так как начальник жизни, Бог, Сам есть Любовь. Только исполненные этой Божественной Любовью святые люди могут быть настоящими учителями жизни. Другие великие люди, великие в некоторых своих произведениях, редко велики по самой своей жизни и даже бывают очень часто неудачниками в жизни, и не у них нам учиться жить... Святые вносят в жизнь свет и радость не только своими отдельными делами и произведениями, а самою своею личностью”.3

Русская православная культура сохранила в себе традиции духовного просветительства древней Руси, раскрывшиеся в Житие Святых. “Пожалуй нигде в мире святость не вошла так глубоко в самую душу народа, как в России. Не потому, конечно, что повсеместно старались подражать трудам и подвигам святых мужей - скорее наоборот, их подвижничество было по своей сути прямым отрицанием мира, уходом от него. Но в глазах простых людей на протяжении многих веков именно подвиг святости оправдывал и уравновешивал их обыденное, чаще всего греховное и низменное существование и тем самым служил защитой от бед и напастей нынешнего дня и тем тихим негасимым светом, который давал опору и надежду в будущей жизни”.1

В Житие Святых отражено вселенское в отечественном и одновременно национальное воплощение вселенского в конкретной истории России. Корни, истоки Святой Руси – это особый, неповторимый феномен. Жития Святых – архитип духовной жизни, ставший идеалом для всех следующих поколений.

Термины “святой”, “святость” восходят к Библии, где они указывают на тесную связь земного человеческого с верховной Тайной божественности. Человек, именуемый “святым”, посвящен Богу, несет на себе печать иного мира. В православии святые – это не просто “добрые”, “справедливые”, “благочестивые” люди, а те кто были причастны запредельной Реальности. Им во всей полноте присущи черты конкретного человека, вписанного в определенную эпоху. И в то же время они возвышаются над ней, указывают путь в будущее.

В древнерусской святости формировался особый русский религиозный тип, усилив евангельский элемент – действенную любовь, служение людям, милосердие. Это был христианский идеал, гармонически сочетавший в себе служение обществу с духовным самоуглублением.

Носителями, воплотителями этой жизни, этого жизненного предания были Святые отцы, открывавшие в своих писаниях и преданиях много полезного.

Началом жизни каждого христианина признается не себялюбие, а “любовь истины” (Притчи Соломона 2:10). Верный этому закону человек в своих отношениях к Богу, миру и к людям руководствуется не себялюбивой жаждой бытия (борьба за существование), а желанием найти правду, как высший закон, которому он и приносит в жертву свое бытие. Истинное бытие – результат нравственного добра, воплощенного в Боге, блаженство же человека отождествляется со святостью.

На Руси особым почтением пользовалось юродство Христа ради. Исследователь русской истории В. О. Ключевский по этому поводу пишет, что юродивый, блаженный, отрешался от всех благ житейских, не только от телесных, но и от духовных удобств, почестей, славы, уважения и привязанности со стороны ближних. Мало того, он делал вызов этим благам и приманкам: нищий и бесприютный, ходя по улицам босиком, в лохмотьях, говорил неподобные речи, презирая общепринятые приличия, он не признавал блага, которые люди любят и ценят.1

Юродство ради Христа явилось феноменом в традициях русской православной культуры.

Юродивые, или блаженные – это люди порвавшие с идеалами мирской жизни, отказавшиеся от материальных благ, их поступки и высказывания внешне проявляются как неразумные. Но что удивительно, их умозаключения часто являлись пророческими, случайно брошенные слова имели глубокий внутренний смысл, понимая это, люди часто к ним прислушивались и даже специально обращались за помощью в предсказаниях свыше.

Святое общение с Богом – это необходимое состояние человека. Для святого Господь является не только первообразом для подражание, но и ответом на запросы природы человека, поддержкой и помощником. Для любящего святость Богообщение будет желанным благом. “Сближайся с праведниками, – советует преподобный Исаак Сирин, – и через них приблизишься к Богу. Обращайся с имеющими смирение – и научишься их нравам. Ибо если воззрение на таковых полезно, то кольми паче учение уст их”.

Великим подвигом для Святых было умение отрешиться от себя, пожертвовать своими себялюбивыми желаниями в пользу добра, как высшего закона своей жизни не в себе, а в воле Божией, учил святой Василий Великий.

Для святого святой Господь является ответом на запросы природы человека, союзником и опорой. “Истинная и вожделенная красота созерцается только имеющими очищенный ум, принадлежит блаженному естеству, по словам св. Василия Великого. Человек созерцает в Боге не самозаключенную святость, а видит прежде всего любовь, которая стремится жертвовать собой. Человек чистый, любящий добро, загорается безграничной, бескорыстной любовью, какую видит в Боге. Тогда для человека отступает на второй план все и он сам и награды, остается только Один Бог, для Которого он живет и о процветании царства Которого, как царства добра он постоянно заботится. “Я уверен, – говорит св. Апостол, – что ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ... не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе Господе нашем”. (Послание к римлянам 8:38-39).

Благо Богообщения состоит в святости и достигается самоотречением во имя ценности добра. “Познание Бога, – говорит св. Кирилл Александрийский, – может быть делом того, который достиг уже такой степени силы, что не придает значения плотскому и мирскому, но способен неукротимо стремиться духом к тому, что угодно Богу”.

Первообраз святости воплощается в Боге и есть любовь, самоотречение во имя добра, проявляется в бескорыстном восторге перед Богом, жизни только для Бога. Бог есть любовь, и православие признает, что высшее благо есть любовь.

В принципах жизни святых перед нами отблеск того света, который озарял души, зажигал их сердца любовью и воодушевлял их на героические дела, превышающие физическую возможность.

Особенностью становления философской культуры России этого периода является культ святости, пришедшей из Византии. “Русский аскетизм восходит не к отвержению мира, не к презрению тому яркому видению небесной правды и красоты, которое своим сиянием делает неотразимо ясной неправду, царящую в мире. В основе аскетизма лежит не негативный, а положительный момент: он есть средство и путь к преображению и освящению мира”.1

Образ святых, Божьего света, пришедшего из Космоса, порождают идею “русского космизма”.

Велика сила видимого нами Солнца, дающего физическую жизнь всему земному миру. Неизмеримо большей и бесконечно великой является сила Солнца, незримого, озаряющего духовную жизнь людей. Закон жизни физической черпает энергию из энергии видимого солнца – это закон жизни форм, закон борьбы за существование. Закон жизни духа черпает свою энергию из Света незримого, изливаемого Логосом, поддерживая заповеди Христа: “Возлюби ближнего своего, как самого себя”, “Любите врагов ваших”, “Благотворите ненавидящих вас”.

Почитание святых определило появление понятия “Святая Русь”, а результатом историософской концепции, утверждавшей особую миссию русского народа, явилось создание в XVI веке образа Святой Руси.

И если Византия как государство пала, то культура Византии приобрела для себя Россию и сыграла значительную роль в становлении русской духовной культуры.