Развитие материалистической трактовки духовности, характерное для русской философии с начала XX века, предопределило способы рассмотрения духовного мира человека и духовного мира общества. Проблема духовности с двадцатых годов нашего столетия стала рассматриваться в рамках социальной философии при изучении сознания, взаимодействия базиса и надстройки, материального и идеального, формирования духовного мира человека, его активной жизненной позиции. Причем методологической базой служили теоретические основы марксистской философии, использовался ее категориальный аппарат. При таком подходе духовное выступало как синтез сознательного, ведущим становилось понятие “духовная жизнь”, “духовная деятельность”, “духовное производство”. Изучение духовного носило узконаправленный характер, в основном внимание уделялось социологическому аспекту. Философы при рассмотрении отдельных проблем обращались к произведениям К. Маркса и Ф. Энгельса “Немецкая идеология”, “Капитал”, “Экономические рукописи 1857-1859 годов” и другим, подтверждая свои вывды суждениями классиков марксизма. Произведения К. Маркса и Ф. Энгельса представляли собой в это время методологическую базу отечественной философии.

Рассматривая советский период истории русской философии, следует отметить следующее: философская наука была опять-таки низведена до служанки, но теперь не богословия, как в истории средневековой философии, а была поставлена на службу идеологической системы. Была отработана символика советской философии — это работы К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, а до 1953 года — “философские” труды И. В. Сталина.

Культ личности Сталина усугубил и без того догматический подход к философским проблемам, отрицательно сказался на развитии философской мысли, советская идеология пропитывала все философское творчество, жестоко расправлялась с инакомыслящими. Изучение философских наук и исследования в этой области определялись проблематикой, структурой и общей направленностью изложения брошюры И. В. Сталина “О диалектическом и историческом материализме”. Такой волюнтаристский подход обеднял и без того догматический подход в философской науке.

Владимир Ильич Ленин (1670-1924 гг.) представитель радикального крыла интеллигенции, фанатично разделявший взгляды Н. Г. Чернышевского. “Ленин утверждал, что он знает, что Бога нет, что материя вечна, что физическая смерть ведет к уничтожению личности, что человек не обладает свободой и что его счастье зависит от удовлетворения его экономических нужд. Одновременно он призывает своих сторонников к героической и беспощадной борьбе с эксплуататорами, обещая им подлинный земной рай. Догматический атеист, моралист, отрицавший христианскую этику, прирожденный диктатор, говоривший от имени анонимного пролетариата, он с презрением относился к членам своей партии, но сумел превратить их в послушное орудие для собственного возвышения”.1

С именем великого Ленина связан новый, высший этап в развитии марксизма. Ленинизм – это марксизм XX века, эпохи крушения империализма, эпохи пролетарских и национально-освободительных революций, борьбы двух общественных систем – социализма и капитализма, эпохи победы социализма и коммунизма, написано в “Кратком очерке истории философии” 1967 года издания.

Важнейшим произведением нового этапа в развитии марксистской философии признана была философская работа В. И. Ленина “Материализм и эмпириокритицизм”, которая “явилась ярчайшим образцом творческой разработки новых теоретических проблем, пролетарской партийности, последовательной, непримиримой борьбы с философскими противниками марксизма”.2

Коммунистическая идеология в России полностью впитала идейные установки Ленина, государственной идеологией стал атеизм, поставивший своей целью борьбу с Церковью, уничтожение памятников национальной культуры, нетерпимость к идеологическому плюрализму, культ непогрешимых вождей. С. Н. Булгаков писал, что для осуществления коммунистической утопии потребуется много человеческих жертв, на удивление пророческими оказались предсказания С. Н. Булгакова, сотни людей были уничтожены физически, сломлены морально в едином порыве воздаяния почестей вождю и его окружению. С. Н. Булгаков также предвидел, что к власти придет человек, наиболее аморальный, который будет строить наиболее нереальные планы и давать самые несбыточные обещания. В. И. Ленин хотел отличиться щедрыми, обещаниями: солдатам предлагал окончить войну и идти по домам, крестьянам раздавал землю, рабочим – фабрики и заводы, недовольным и неудачникам разрешал экспроприировать имущество богатых и преуспевающих.

“Ленин был гениальным демагогом, мастером политического обмана. Оказавшись у власти, он немедленно начал уничтожать своих противников из числа бывших соратников. Аресты, а потом и расстрелы тех, с кем он раньше вел революционную борьбу, его ученики жестко уничтожали своих товарищей по партии. Массовая гибель в лагерях и подвалах ЧК. Интеллигенция погибла из-за своей раздвоенности: одни были готовы идти до конца, другие в ужасе останавливались перед тем, что принесла победа Ленина.”1

В. И. Ленин развивал марксизм, его философские основы в неразрывной связи с практикой революционной борьбы рабочего класса и других слоев трудящихся различных стран. Читаем в “Кратком очерке по истории философии” далее явное противоречие этому суждению в выводах В. И. Ленина: “Необходимо усвоить себе ту бесспорную истину, что марксист должен учитывать живую жизнь, точные факты действительности, а не продолжать цепляться за теорию вчерашнего дня, которая, как всякая теория, в лучшем случае лишь намечает основное, общее, лишь приближается к охватыванию сложности жизни”.2

Российская интеллигенция, служившая ленинской идеологии, все-таки пыталась сохранить духовные ценности: любовь к своей родине, патриотизм, интернационализм, уважение к истории и самобытность русской культуры. В. И. Ленин не признавал этих “слабостей” русской интеллигенции, он был отцом тоталитаризма. Ленинская диктатура вынесла на поверхность новую социальную группу, которую можно назвать полуинтеллигентской, это были лица не прошедшие среднюю ни, тем более, высшую школу. Но они все же учились, кто в ремесленных, кто в других низших учебных заведениях. Это были техники на железных дорогах, почтовые чиновники, мелкие служащие. В. И. Ленин неожиданно открыл им путь к власти: ему нужны были послушные люди. Полуграмотные люди становились комиссарами огромных областей.

Чаще всего эти представители полуинтеллигенции видели в прогрессивных мыслителях своих соперников, боялись их, поэтому использовали любую возможность дискредитировать, опорочить или применить к ним угрозу и насилие.

“Массовое уничтожение исторических памятников и икон, срывание крестов с осквернением церквей, запрещение традиционных праздников и обычаев – их орудие в борьбе с Россией”.1

В России все-таки оставалась большая армия старых большевиков, уцелевших интеллигентов, которые или добровольно, или по принуждению пошли за Лениным, к сожалению многих из них ждала расправа.

Ленин, разрабатывая теорию социальных революций, признавал идею “революционных скачков” в историческом развитии. Следует отметить явное разногласие в методологии Маркса и Ленина, что осталось незамеченным в марксистской философии и, что ярко подчеркнул в “В истории русской философии” В. В. Зеньковский. Маркс признавал первичность “бытия” вторичность “сознания”, обосновал концепцию экономического детермининизма с идеей о революционном разрешении общественных противоречий. В своих философских суждениях В. И. Ленин преувеличивает роль революционного сознания, которое якобы способно круто повернуть историческое бытие. Подобные взгляды не имеют ничего общего с историей русской философской мысли, а исходят из раннего марксизма.

Во всех марксистских учебниках по философии переписывалось ленинское определение материи, данное им в работе “Материализм и эмпириокритицизм”: “единственное свойство материи есть свойство быть объективной реальностью и существовать вне нашего сознания”. “Это бессодержательное определение приложимо к любой “объективной реальности”; на самом деле, разве духовные реальности не объективны и не существуют вне нашего сознания?”1

Были определены и расписаны допустимые критерии официальной советской философии.

Ведущим признаком советской философии был принцип партийности, изложенный В. И. Лениным в 1922 году в статье “О значении воинствующего материализма”. “Новейшая философия, — писал В. И. Ленин, — так же партийна, как две тысячи лет тому назад. Борющимися партиями... являются материализм и идеализм”.2

Партийность марксистского мировоззрения не только не противоречит объективному познанию мира, но напротив, является условием наиболее глубокого познания действительности. Пролетариат и его революционная партия заинтересована в точном, объективном познании законов общественного развития. В то же время В. И. Ленин показывает, что “объективизм” есть выражение только буржуазной точки зрения. О принципиальном отличии пролетарской партийности В. И. Ленин писал: “Объективист говорит о необходимости данного исторического процесса; материалист констатирует с точностью данную общественно-экономическую формацию и порождаемые ею антагонистические отношения. Объективист, доказывая необходимость данного ряда фактов, всегда рискует сбиться на точку зрения апологета этих фактов; материалист вскрывает классовые противоречия и тем самым определяет свою точку зрения. Объективист говорит о “неопределимых исторических тенденциях”; материалист говорит о том классе, который “заведует” данным экономическим порядком, создавая такие-то формы противодействия других классов. Таким образом, материалист, с одной стороны, последовательнее объективиста и глубже, полнее проводит свой объективизм. Он не ограничивается указанием на необходимость процесса, а выясняет, какая именно общественно-экономическая формация дает содержание этому процессу, какой именно класс определяет эту необходимость”.1

Вопросы партийности философии Ленин разработал в работе “Материализм и эмпириокритицизм”. Партийность в философии есть прежде всего последовательное проявление одного из двух возможных решений основного вопроса философии. А так как борьба материализма и идеализма определяется столкновением классов, является выражением идеологической борьбы классов, то и борьба марксистского материализма против замаскированного (махистского) идеализма есть составная часть борьбы пролетариата против буржуазии. “... За гносеологической схоластикой эмпириокритицизма, – писал Ленин, – не видеть борьбы партии в философии, борьбы, которая в последнем счете выражает тенденции и идеологию враждебных классов современного общества... Объективная, классовая роль эмпириокритицизма всецело сводится к прислужничеству фидеистам в их борьбе против материализма вообще и против исторического материализма в частности”.2

Вся философия была поделена на два лагеря: кто с нами — материалисты, кто по другую сторону — идеалисты, а значит — враги.

Были определены принципы различия материализма и идеализма: во-первых, их коренная противоположность в решении основного вопроса философии. Основной вопрос философии, вопрос об отношении мышления к бытию, познания к материи, рассматривали с двух сторон. Первая сторона: что является первичным – мышление или бытие, сознание или материя? Вторая сторона: способно ли мышление достоверно познавать мир? В решении основного вопроса философии усматривались два главных направления в философии – материализм и идеализм. Сообразно решению основного вопроса философии, философы делились на материалистов и идеалистов. Во-первых, материалисты признавали, что материя первична, она порождает сознание, а познание является достоверным отражением объективной реальности. Идеализм объявляет первичным сознание, а познание сводит к логическому процессу, толкуя его с позиций априоризма, либо отвергает возможности познания вообще (агностицизм).1 Во-вторых, разное отношение к науке (материализм должен был всегда способствовать прогрессу науки, а идеализм — неизбежно порождать в ней кризис, извращая мировоззренческий аспект научных открытий); в-третьих, разным отношением к религии (материализм отвергает религию, религия должна была видеть в материализме своего главного врага, идеализм же тесно смыкается с религией, выступая в качестве “научной поповщины”); в-четвертых, материализм и идеализм противоположны по своей классовой принадлежности. Борьба партий в философии, как указывал В. И. Ленин, “в последнем счете выражает тенденцию и идеологию враждебных классов современного общества”.2 “Материализм совпадает с интересами прогрессивных классов и является основой идеологии тех социальных сил, которые способствуют общественному развитию. Идеализм, как правило, выражает интересы реакционных классов, лежит в основе идеологии, тормозящей общественный прогресс”.1 “...Среди буржуазных ученых есть не только сознательные лицемеры, но и добросовестно заблуждавшиеся, которые искренне считают себя поборниками общечеловеческих идеалов и даже защитниками свободы. Однако проповедью буржуазных идей, в том числе и “беспартийности”, они объективно служат эксплуататорам, силам реакции”.2

Итак, философия объявлялась только партийной, другая философия просто не воспринималась или объяснялась враждебной, а поэтому запрещенной.

Иосиф Виссарионович Сталин (1879-1953 гг.) безгранично властолюбивый человек, хитрый и упорный в достижении цели. “Не знавший никаких нравственных преград, мстительный и завистливый, он умело использовал склоки среди партийной интеллигенции, чтобы нанести ей сокрушительный удар. Сталин не довольствовался физическим уничтожением противника, стремился видеть его униженным, раздавленным, поверженным в прах”.3

Л. Д. Троцкий посвятил И. В. Сталину несколько книг: “Моя жизнь” (1930 г.), “Перманентная революция” (1930 г.), “Сталинская школа фальсификаций” (1932 г.), “История русской революции” (1931-1933 гг.), “Преданная революция” (1936 г.), “Их мораль и наша” (1938 г.), “Сталин” (1940 г.).

В работе “Сталин” Л. Д. Троцкий пишет, что в 1925 году Сталин уже был диктатором. “Он был сильнее других наделен волей и честолюбием, но он не был ни умнее других, ни образованнее других, ни красноречивее. Он не обладал теми качествами, которые привлекали симпатии. Зато природа щедро наделила его холодной настойчивостью и практической сметкой. Он никогда не повиновался чувствам, а всегда умел подчинять их расчету”.1

Далее, раскрывая личность И. В. Сталина, Л. Д. Троцкий пишет, что его чертами являются, любовь к власти, честолюбие и зависть, именно активная, никогда не засыпающая зависть ко всем тем, кто даровитее, сильнее или выше его.

“Воля господства над другими была основной пружиной его личности. И эта воля получила тем более сосредоточенный, недремлющий, наступательный, активный, ни перед чем не останавливающийся характер, чем чаще Сталину приходилось убеждаться, что ему не хватает многих и многих ресурсов для достижения власти”.2

Л. Д. Троцкий отмечал, что в голосе Сталина слышалась сдерживаемая страшная злоба, с которой гармонировали желтоватые белки глаз. Речь мало касалась темы и не отвечала на аргументы. Полемическая находчивость не была свойственна его неповоротливому уму.

Советская печать продолжала восхвалять Сталина, создавать его культ. Вся деятельность Сталина представляется как образец сочетания огромной теоретической мощи с исключительным по своему объему и размаху практическим опытом революционной борьбы.

Создается миф о непреодолимой сокрушительной силе сталинской логики, кристальной ясности ума, стальной воли, преданности партии, горячей веры в народ и любви к народу. Громко заявлялось о его скромности, простоте, чуткости к людям и беспощадности к врагам народа; нетерпимости к шумихе, к фразерам и болтунам, к нытикам и паникерам. Непрестанно повторяется, что И. В. Сталин мудр, нетороплив в решении сложных политических вопросов, там, где требуется всесторонний учет всех плюсов и минусов; Сталин – величайший мастер смелых революционных решений и крутых поворотов; Сталин объяснялся достойным продолжателем дела Ленина, часто повторялось, Сталин – это Ленин сегодня.

“Имя Сталина символ мужества, символ славы советского народа, призыв к новым героическим делам на благо нашей великой Родины”.1 Быстро складывался культ личности, наделенной способностями всезнания и всемогущества.

В стране абсолютно запрещена свобода мысли и слова, любое инакомыслие выдавалось за пережитки капитализма. Сталинисты продолжали преследовать остатки русской интеллигенции.

Известный философ и искусствовед, заслуженный деятель науки РФ, доктор философских наук А. Я. Зись вспоминает, что к концу 20-х годов более сложным становилось положение в идеологической жизни, политические оценки оказывались непредсказуемыми, все большую силу набирал волюнтаризм.

В предвоенные годы директором Института философии был П. Ф. Юдин, по долгу своей деятельности ему приходилось встречаться со Сталиным. Поступали задания, связанные с подготовкой плановых теоретических работ. Сталин предложил П. Ф. Юдину подготовить историческое исследование по истории культуры с глубоким философским обоснованием. Были задействованы все гуманитарные институты Академии наук, привлечены многие известные ученые, вскоре появился солидного объема макет книги. Посмотрев книгу, вождь выразил недовольство, сказав П. Ю. Юдину: “Вы не только не выполнили задание, но и не поняли его. То что вы сочинили, это не история культуры, а история гражданского общества”. На вопрос “а что есть история культуры?” последовал ответ: “история культуры – это история первобытного общества”. Было получено задание провести исследование в указанном направлении. “Я видел лица крупных ученых, вспоминает А. Я. Зись, ничего, разумеется, не понимавших в сталинской редукции культуры к первобытному укладу жизни, но призванных к исполнению. Что бы из этого вышло, сказать трудно, но в том, что от характера исполнения этого непостижимого замысла зависела судьба его участников, сомневаться не приходилось. Однако печальная эта история случилась тогда, когда до июньской трагедии сорок первого года оставались считанные месяцы. Так жизнь избавила культуру от своеобразной, уникальной в своем роде интерпретации, а ее авторов от неожиданных творцов судьбы”.1

“Сталину нужно было создать иллюзию наличия у него особых теоретических, философских корней, и они были найдены. В книге Н. И. Бухарина “Теория исторического материализма” есть безобидное место: в жизни общества бывают иногда периоды, когда между различными социальными группами устанавливается определенное равновесие. И эта фраза послужила основанием криминального заключения, что Бухарин заменяет материалистическую диалектику механистической теорией равновесия, на которую опирается политика правых уклонистов”.2

Был сфабрикован прецедент для ареста Н. И. Бухарина в непризнании сталинского принципа внутрипартийной борьбы.

За период диктатуры Сталина погибло около 20 миллионов людей. “Любой вид тоталитаризма неразрывно связан с культом деспотов, и чем более утопичен тоталитаризм, тем более унизительна и карикатурна форма подобного культа, обычно выбирающего своими героями лиц, страдающих мегаломанией или паранойей”.3

Соратник Сталина по партии С. М. Киров, которого он потом хладнокровно уберет, писал: “Это действительно полный, действительно всегранный последователь, продолжатель того, что нам оставил великий основатель нашей партии. Трудно представить себе фигуру гиганта, каким является Сталин. Могучая воля, колоссальный организаторский талант этого человека обеспечивает партии своевременное проведение больших исторических поворотов, связанных с победоносным строительством социализма”.1

Атеизм породил предрассудки, что христианство, в особенности православие, устарело и является мироощущением полуграмотной серой массы.

Везде мерещился враг, недопустимо было ослабление идеологической бдительности. После выхода статьи Ленина “О значении воинствующего материализма” была объявлена, по существу, война всем инакомыслящим и не соглашающимся с официальной советской философией.

В 1937 году были сфабрикованы судебные процессы по разоблачению “банд шпионов, вредителей, убийц, состоявших на службе у разведок капиталистических государств”. “Судебные процессы показали, что эти подонки человеческого рода в заговоре против Ленина, которого намеривались арестовать, в заговоре против партии, Советского государства уже с первых дней Октябрьской революции. Выполняя волю своих империалистических хозяев, они ставили целью разрушение партии и Советского государства, подрыв обороны страны. Партия и Советская власть разгромили осиные гнезда врагов народа”. В своем докладе “О недостатках партийной работы” на пленуме ЦК партии в марте 1937 года Сталин дал четкую программу укрепления партийных и советских органов, программу мероприятий по повышению политической бдительности, выдвинул лозунг “Овладеть большевизмом”. Сталин вооружил партию для борьбы с врагами народа, научил срывать с них маски, это была одна из его главных заслуг.

“Советский суд раскрыл их злодеяния и приговорил троцкистско-бухаринских извергов к расстрелу. Советский народ одобрил разгром троцкистско-бухаринской банды и перешел к очередным делам – к подготовке выборов в Верховный Совет СССР”.1

Ставилась задача: “развернуть цельную и аргументированную критику современной буржуазной философии, которая сама является нецельным, эклектически пестрым, внутренне противоречивым конгломератом, претендующим на научность, нередко сенсационных и саморекламных построений”.2

В 1938 году вышла в свет книга “История ВКП (б). Краткий курс”, автором был Сталин. Работа получила одобрение комиссии ЦК ВКП (б).

В “Кратком курсе истории ВКП (б)”, в разделе “О диалектическом и историческом материализме” было записано, что дано в предельно ясной и сжатой форме гениальное изложение основ диалектического и исторического материализма; что именно Сталин дал обобщение всего того, что внесли Маркс, Энгельс и Ленин в учение о диалектическом методе и материалистической теории, и развил дальше учение диалектического и исторического материализма на основе новейших данных науки и революционной практики.

“Товарищ Сталин развивает диалектический материализм как теоретическую основу коммунизма, как мировоззрение марксистско-ленинской партии, идейно вооружающее рабочий класс в его борьбе за завоевания диктатуры пролетариата и построение коммунизма. С особой силой показана в этой работе внутренняя связь, существующая между философией марксизма-ленинизма и практической революционной деятельностью большевистской партии. Чтобы не ошибиться в политике, учит Сталин, надо руководствоваться положениями марксистского диалектического метода, надо знать законы исторического развития.”

“Работа И. В. Сталина “О диалектическом и историческом материализме”, написанная несравненным мастером марксистского диалектического метода, обобщающая гигантский практический и теоретический опыт большевизма, поднимает на новую, высшую ступень диалектический материализм, является подлинной вершиной марксистско-ленинской философской мысли”.1

В стране была создана система литирования, то есть сеть строгой партийной ревизии всех философских изданий, начиная от небольших статей и заканчивая монографиями. Проверенные и допущенные к изданию работы обозначались специальными номерами конкретного цензора, который нес в случае пропуска инакомыслия уголовную ответственность.

В это время в работе “Вопросы ленинизма” Сталин пишет: “Если начинает хиреть дело марксистско-ленинского воспитания наших кадров, если ослабевает наша работа по повышению политического и теоретического уровня этих кадров, а сами кадры перестают в связи с этим интересоваться перспективой нашего движения вперед, перестают понимать правоту нашего дела и превращаются в бесперспективных деляг, слепо и механически выполняющих указания сверху, – то должна обязательно захиреть вся наша государственная и партийная работа. Нужно признать, как аксиому, что чем выше политический уровень и марксистско-ленинская сознательность работников любой отрасли государственной и партийной работы, тем эффективнее результаты работы, и наоборот, – чем ниже политический уровень и марксистско-ленинская сознательность работников, тем вероятнее срывы и провалы в работе, тем вероятнее измельчание и вырождение самих работников в деляг-крохоборов, тем вероятнее их перерождение. Можно с уверенностью сказать, что если бы мы сумели подготовить идеологически наши кадры всех отраслей работы и закалить их политически в такой мере, чтобы они могли свободно ориентироваться во внутренней и международной обстановке, если бы мы сумели сделать их вполне зрелыми марксистами-ленинцами, способными решать без серьезных ошибок вопросы руководства страной, – то мы имели бы все основания считать девять десятых всех наших вопросов уже разрешенными. А решить эту задачу мы безусловно можем, ибо у нас есть все средства и возможности, необходимые для того, чтобы разрешить ее”.1

Философия была поделена на допущенную и запрещенную, официальную и неофициальную, впитавшую традиции русской философской мысли. Вот над ней и произошла расправа. В 1922 году по указанию правительства только одним пароходом было вывезено за рубеж 250 человек, ненадежно мыслящих. Это была большая армия ученых, цвет интеллектуальной элиты русского народа. Из России были высланы такие светлые умы, как Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, Н. О. Лосский, С. Л. Франк, И. А. Ильин, Б. Р. Вышеславцев, П. А. Сорокин, П. И. Новгородцев, Д. С. Мережковский, Л. П. Карсавин, Л. И. Шестов, В. В. Зеньковский, Н. С. Трубецкой.

В трагические страницы истории русской культуры этот пароход вошел под метким названием “Философский пароход”.

“Вследствие исторической катастрофы культура оказалась разделенной, христианская мысль в России преследуемой, и философско-богословское движение должно было осуществляться почти исключительно силами диаспоры, в скудных условиях изгнания”.

В гибельных условиях большевистского гонения в трудах Лосева, Флоренского и других ярких мыслителей поддерживалось и созидалось для будущего единство отечественной культуры.1

Философы, волей судьбы оставленные в России и не согласные с государственной политизированной философией, были подвергнуты серьезным испытаниям. Во-первых, все они были отстранены от преподавания философии как инакомыслящие. Это побудило многих талантливых философов учительствовать на периферии или заниматься не своим делом, работая в музеях, библиотеках и т. д. Во-вторых, отстраненные от возможности заниматься исследованиями в области философии и социологии, они обращаются к вопросам сознания, эстетики, литературоведения. В-третьих, наиболее “буржуазных” ученых ждали застенки лагерей, изнурительная физическая работа, насильственное отстранение от права заниматься философией. Такова страшная и печальная участь замечательных, талантливых, самобытных русских ученых П. А. Флоренского, А. Ф. Лосева, М. М. Бахтина, Э. В. Ильенкова, Г. Г. Шпета.

Привычным явлением стали репрессии в сфере идеологической жизни, первоначально в виде осуждения в печати, освобождение от занимаемых должностей, лишения права трудиться в качестве преподавателей или научных сотрудников, а затем одни оказывались за тюремной решеткой, а другие – выброшенными из жизни.

В тяжелом положении находились вузовские преподаватели. Среди различных приемов ловли жертв было широко распространено стенографирование лекций. Лекторов не предупреждали, как правило стенографирование велось в тайне от них и уж, конечно, авторской правке стенограммы не подвергались. “Они становились основанием криминальных обвинений. Обвинения носили типичный характер – почему не раскрыто (или недостаточно раскрыто) содержание и значение ленинского этапа в философии марксизма; почему не сказано (или мало сказано) о роли Сталина в развитии марксистско-ленинской философии; почему не раскрыто (или недостаточно раскрыто) содержание борьбы на два фронта – против механистов и против меньшевинствующих идеалистов; почему не выявлены (или недостаточно выявлены) различия между идеалистической и материалистической диалектикой и т. д.”.1

Философам, принявшим официальную государственную идеологию, была открыта дорога в Институт красной профессуры, по окончании которого присваивалось ученое звание академика. Их стараниями в вузы была направлена “удобная” программа для изучения марксистско-ленинской философии и подготовлены новые учебники.

Творческая, научная интеллигенция либо уезжала, либо занималась в кружках “для своих”. Характерна выдержка из письма философа М. Бахтина М. Кагану: “Так же печально дело обстоит с аудиторией: если Вам удалось составить хотя бы маленький кружок основательных слушателей, то большего в России при современных условиях и желать нельзя... К сожалению, приходится признаться, что в России Вам еще долго придется быть одиноким и встречать Вы будете в лучшем случае уважение и очень мало понимания и сочувствия”. В советское время был сломлен дух свободомыслия в русской философской мысли.

Существуют разные подходы на предмет оценки философии советского периода. “Например, утверждается, что поскольку философия находилась под жестким идеологическим контролем, она представляла догматический марксизм. Далее делается вывод, что ничего интересного и нового в рамках такой догматизированной и идеологизированной философии и не могло возникнуть. А посему весь советский период – некий провал, разрыв с мировой философской мыслью, из которого предстоит долго выкарабкиваться... Было и сопротивление этой традиции. Я имею в виду не только таких великих философов, как А. Ф. Лосев и М. М. Бахтин, продолжавших в труднейшие годы идеологических репрессий традиции оригинальной философской мысли. Уже к середине 60-х годов в советской философии сформировалось движение противостоящее догматической официальной версии марксизма. Э. В. Ильенков был одним из наиболее ярких представителей этого направления, противодействующего философской догматике”.1

История русской философии продолжалась и в советский период, поскольку были новые идеи, были мыслящие философы, были оригинальные школы. Знаменательно, что русская философия на рубеже веков смогла сохранить лучшие традиции самобытной и оригинальной философской мысли.

Сегодня мы имеем возможность воздать по заслугам, оценить искания талантливых русских ученых, развивавших во все времена философскую мысль, и отблагодарить их деятельность вечной памятью. “Величайшую культуру мира нельзя было заменить схемой марксизма. Однако эта тенденция на долгие годы осталась в русской философии, когда забывается русская история, российский менталитет, российские ценности и достоинства. Наступило время воздать заслуженную честь и славу смелым и доблестным сынам нашей родины, которые в годы ее тяжелых испытаний не усомнились, а остались верными ее лучшим достижениям”.2 Русские философы, волей судьбы выброшенные из России, своими идеями, открытиями и исследованиями обогатили мировую культуру. Русская эмиграция этого времени включила в себя ярких представителей философской мысли.