Чтобы стать фактом сознания, любая ценность вначале должна приобрести вид значимости, то есть должна превратиться в значимую для человека ценность. Из этого следует, что оценка имеет отношение к познанию, но целиком не сводится к нему. Специфика оценки состоит в том, что она не свободна от интересов и нужд оценивающего субъекта, стремящегося удовлетворить определенную потребность. Последнее и рождает интерес к той или иной стороне оцениваемого предмета.

Превращение потребности в интерес сопровождается выработкой моти-вационного механизма предстоящей деятельности по удовлетворению потребности. Внутренние мотивы деятельности теснейшим образом связаны с оценочной деятельностью субъекта, которому не безразлична адекватность делаемых им оценок. Если эти оценки завышены или занижены, то задуманное может быть не достигнуто. Чтобы избежать ложного выбора, необходимо различать «две истины» — познавательную и оценочную. Скажем, в познании мы стремимся установить соответствие наших знаний объективному положению вещей. Проверка же истинности оценки преследует цель установить соответствие наших знаний о социально-культурной ценности некоторых предметов их реальному положению в определенной системе общественных отношений. Предмет оценки уже предмета познания.

Как видим, ключевыми категориями аксиологии являются категории «потребность» и «интерес». Что касается понятия «потребность», то оно появляется в первой половине XVIII века, а становится общеупотребительным около 1770 года. Данное понятие все чаще замещает понятия «нужда» и «желание», одновременно отмежевываясь от понятия «блага роскоши».

В том же XVIII веке свой законный научный статус получило понятие «интерес» благодаря трудам известного французского просветителя-материалиста Клода Андриана Гельвеция.

Гельвеций родился в 1715 году в Париже, в семье придворного врача, предки которого были выходцами из Швейцарии. Еще в иезуитском коллеже он попал под сильное влияние идей Вольтера и Дж. Локка.

Готовясь к деятельности чиновника налогового ведомства, Гельвеций много времени посвящал занятиям литературой и философией. Вольтер, знакомый с отцом Клода, весьма одобрительно отозвался о первых литературных опытах молодого человека. Общение с Вольтером сыграло важную роль в формировании мировоззрения Гельвеция.

В 1738 году отец Клода по протекции приобрел сыну выгодную должность генерального откупщика, приносившую большой доход. Работа на этом поприще позволила Гельвецию лично убедиться в бедственном положении хозяйственной жизни Франции, трудящийся люд которой беззастенчиво грабился ради обеспечения безмерной роскоши королевского двора. Поэтому свои философские размышления этого периода он посвящает прежде всего социально-этическим проблемам.

В 1751 году Гельвеций отказался от должности генерального откупщика и целиком сосредоточился на решении философских проблем. Чтобы обсуждать эти проблемы с наиболее видными мыслителями своего времени, он открыл в Париже собственный салон для ученых мужей и литераторов. Тогда же произошло его сближение с Дидро и Гольбахом, а через них со многими энциклопедистами.

Первым опубликованным философским произведением Гельвеция явилась книга «Об уме» (1758). Эта книга вызвала всеобщий интерес и сыграла важную роль в развитии французской материалистической философии.

Свои философские идеи Гельвеций попытался наполнить конкретным социальным содержанием, утверждая, что правильно понятый личный интерес составляет основу всей морали.

Парижский суд приговорил книгу Гельвеция к сожжению, а позднее папа Климент XIV осудил ее в специальном послании. Только связи родителей при дворе и вынужденное отречение от книги спасли автора от ареста и суда. Столь строгое осуждение философского произведения явилось непосредственным поводом к запрещению «Энциклопедии».

Однако Гельвеций не был сломлен и продолжил свои занятия философией, занявшись написанием новой книги. К 1770 году работа над книгой, получившей название «О человеке», была завершена, но от намерения опубликовать ее Гельвеций отказался, опасаясь новых и более жестких репрессий. Книга «О человеке» вышла в свет в 1772 году в Гааге после смерти автора. Во многом ее издание обязано русскому послу во Франции и Нидерландах князю Д. А. Голицыну (1734—1803), другу Вольтера и многих французских просветителей.

Анализ политики, законодательства Франции и других однотипных европейских монархий окончательно убедили Гельвеция в том, что феодально-абсолютистский строй давно исчерпал все свои возможности и ныне только тормозит социальное развитие, инициатором которого является «третье сословие». Главным тормозом является феодальная собственность, жестко подчиняющая себе правовую систему и политику власть имущих, которые в лице аристократии и высшего духовенства приумножают свои богатства единственно в силу привилегий происхождения и места в церковной иерархии, а не в силу личных талантов или действительных заслуг перед обществом. Наличие такого социального неравенства приводит к «ниспровержению всех идей здравого смысла и справедливости».

Анализируя природу человека, Гельвеций выделяет в ней три главных структурных компонента, проистекающих из «физической чувствительности» человеческого существа. Первым компонентом являются страсти, которым человек обязан всеми своими пороками и добродетелями. Страсти — это главный движитель жизненных процессов человека, главный источник его деятельности и различных форм поведения. В отличие от физической чувствительности как таковой, свойственной всем живым существам, страсти людей всегда связаны с определенными интересами. По мнению Гельвеция, если мир физический подчинен закону всеобщего движения, то духовный (психический) мир людей не менее строго подчинен закону интереса.

Необходимо особо подчеркнуть, что Гельвеций делает важный шаг в преодолении традиционных философских представлений о сущности человеческих интересов, которые в философии Нового времени нередко рассматривались весьма упрощенно и крайне узко — как стремление к материальной выгоде (любовь к деньгам и т. п.). Французский философ расширяет понятие «интерес» до побудительной причины различных форм человеческой деятельности (физической и духовной) и тем самым закладывает фундамент под новые теоретические построения (политико-экономические, правовые, социологические и психологические), в терминах которых будет оцениваться человеческая деятельность, человеческие действия и поступки.

Интерес, писал Гельвеций, есть всесильный волшебник, изменяющий в глазах всех разумных существ любой предмет человеческой деятельности, обнаруживая в нем новые свойства и отношения.

В подобной трактовке понятия «интерес» оно становится применимым не только для характеристики отдельного человека, но также их групп (сословий, классов) и общества в целом, что позволяет Гельвецию и нам выйти на уровень осмысления таких коллективных форм деятельности, как законотворчество и политика, отражающих вполне конкретные социальные интересы.

В научной литературе обычно выделяют две составляющие понятия «потребность», связанные с двумя направлениями социально-экономического развития, которыми отмечен закат феодального общества, — развитие производства и развитие личности. Первое направление восходит к мецкантилизму и обусловлено расширением сферы торговли, а также увеличением производительного потенциала общества. Увеличение этого потенциала ведет к увеличению экономических возможностей общества, в результате чего и возникает проблема потребностей как социально-экономическая проблема. При этом потребности начинают члениться на потребности необходимости, удобства и изобилия. Две последние категории определяются относительно имеющихся жизненных условий. Например, то, что в одной стране считается изобилием, в другой стране таковым не считается или же, напротив, считается чем-то само собой разумеющимся.

В эпоху меркантилизм потребности резко увеличиваются и становятся неоднозначными, поскольку не все социально значимые предметы оказываются необходимыми для удовлетворения тех или иных потребностей. Разделение производства и потребления ставит вопрос о том, действительно ли продукт труда удовлетворяет реальные потребности. В результате отношение потребности и предмета потребности порождает проблему их соответствия. Если потребности превышают область действительно необходимого, то исчезает однозначность масштаба их оценки.

Второе направление социально-экономического развития постфеодального общества связано с развитием личностных начал в человеке. В данном случае понятие «потребность» начинает замещать традиционное понятие «желание», которое прежде суммировало все душевные порывы и стремления человека.

Ускорение процесса разграничения этих двух'направлений социально-экономического развития постфеодального общества было обусловлено превращением меркантилистского хозяйственного порядка в капиталистический способ производства. При этом складывались три необходимых условия для развития социальных и индивидуальных потребностей. Во-первых, на первое место выдвигался хозяйственно-технический прогресс, благодаря которому в распоряжение человека поступали богатые источники ресурсов и энергии. Во-вторых, интенсивно формировалась собственно экономическая сфера хозяйственной жизни общества, которая могла развиваться относительно независимо от социальной сферы, превращаясь в саморегулирующуюся рыночную систему. Тем самым складывались предпосылки для широкого массового производства и воспроизводственного развития экономики. В-третьих, происходило отмирание экономики надомничества, которая длительное время являлась определяющей для жизни большинства европейского населения в XVIII столетии. В этой примитивной феодальной экономике взаимно переплетались хозяйственные и социальные функции.

Процесс перехода от феодального общества к буржуазному сопровождался радикальной секуляризацией сознания. Масштабом оценки добрых и дурных человеческих поступков становятся уже не унаследованные моральные нормы, а удовлетворение потребностей. Индивид становится исходным пунктом буржуазной общественной системы, то есть становится самодостаточной личностью, которая является для себя доминирующей целью и совокупностью потребностей.

Согласно либеральным теориям конца XVIII века, постоянный рост материальных товаров и развитие культуры взаимно дополняют и обогащают друг друга. Против такого представления о гармоничном взаимодействии человека и капиталистического производства первыми выступили романтики и социалисты.

По словам немецкого психолога В. Болебера, аналитический дух Просвещения разрушил религиозно-чувственную опору бытия человека. В этой ситуации сформировалось движение романтизма. Романтики не верили, что с ростом материальных потребностей растут и духовные потребимте. По их мнению, материальное богатство еще не обеспечивает счастья. Для романтиков основу жизни человека составляет мир его личностных переживаний. Потребности связаны не столько с освоением природных богатств и увеличением производства материальных благ, сколько с человеческими склонностями и разумным воздержанием от удовлетворения некоторых из них. Романтический человек живет не ради постоянной прибыли, а для великой страсти. Страсть находится в противоречии с рациональными добродетелями рынка, поскольку она послушна лишь своему собственному голосу (голосу совести). Таким образом, романтики доводят до предела индивидуализм и демонстрируют ту сторону буржуазного общества, которая непримирима с ростом материальных потребительских возможностей человека.

Возражения против утверждения о гармонии между потребностями и их удовлетворением исходило также из лагеря социалистов. Они подчеркивали негативные результаты капиталистического развития, указывали на массовое обнищание населения, на пагубное для свободной человеческой личности сведение жизнедеятельности ремесленников и крестьян к функции абстрактных наемных рабочих.

По мнению немецкого ученого Г. Фосгена, сравнение идеологий либералов, романтиков и социалистов позволяет увидеть разницу в оценке процесса дифференциации потребностей. Если либералы приветствуют взаимодействие индустриального роста и роста потребностей, то романтики видят в этом только негативный смысл, а социалисты демонстрируют неотвратимость отрицательных результатов данного процесса.

В качестве ключевой философской проблемы начального периода буржуазного развития общества Фосген указывает на проблему взаимоотношения страстей и разумных интересов. В связи с этим он тщательно анализирует философию Т. Гоббса, согласно которому в реальном человеческом обществе не существует никакой преднайденной силы, которая обеспечивала бы людям мирную совместную жизнь. Естественные страсти людей имеют одну единственную границу: страх перед смертью. Смерть приходит в образе другого человека, который пытается любой ценой увеличить свое богатство и славу. Этот страх заставляет людей искать возможность заключить выгодный для многих договор. Иными словами говоря, причиной заключения общественного договора является стремление выжить. Этот договор создает государство, гарантирующее порядок в социальных отношениях.

Философы Просвещения формулируют позитивное отношение к страстям человеческим. В отличие от Гоббса они уже не рассматривают страсть как эквивалент опасных человеческих качеств. Напротив, просветители призывают людей внимательно и бережно относиться к своим страстям. Разумные законы государства как бы упорядочивают страсти граждан. Личные интересы, а не абстрактное государственное благоразумие является основанием совместной жизни людей. Просвещенный человек, осознавая собственные интересы, может овладеть своими страстями, не умерщвляя их. В интересе он обнаруживает способность разумно обходиться со своими страстями. Вот почему понятие интереса было использовано просветителями в качестве связующего звена между чувствами и разумом.

Окончательную «секуляризацию» страсти осуществил великий англичанин Адам Смит. Ему вообще не понадобилось отграничивать интересы от страстей, поскольку он считал, что все страсти сводятся в конечном итоге к корыстолюбию — к желанию как можно больше увеличивать свои собственные возможности. Распространив это понимание на экономическую сферу деятельности человека, Смит в качестве одной из главных его потребностей выделил обмен. Принцип обмена состоит в том, чтобы выявить выгоду другого, не раскрывая при этом собственных потребностей. Каждый входит в роль другого, чтобы навязать собственные интересы. Каждый становится как бы «нейтральным зрителем», хотя на самом деле это не так. Страсти субъекта полностью согласуются с интересом, направленным на улучшение материального благосостояния. Человек, ориентированный на рынок, должен быть нейтрален по отношению к собственным страстям, а иначе он окажется в проигрыше. Он вынужден функциона-лизировать страсть для того, чтобы удовлетворить свое стремление к максимальной хозяйственной выгоде и завоевать общественное признание, что очень важно для жизни в условиях капиталистической рыночной экономики. Таким образом, природа человека и экономический порядок взаимопроникаемы.

Если для Гоббса проблема социального устройства была разрешима с помощью государственной власти, то для Смита она разрешима посредством рынка. Другими словами, если Гоббсом хаотические страсти были перемещены из сферы общественной в сферу личной жизни, то Смитом утверждалось, что страсти имеют значение лишь в виде экономических интересов. Смит считал вполне возможным использование человеческих страстей для усиления экономического порядка. Напротив, для Гоббса лишь «хорошие» страсти, вроде стремления к власти и прибыли, могут быть использованы в качестве упорядочивающих факторов. Дурные же страсти должны подавляться.

По мнению Фосгена, логическим завершением развития понятия «потребность» стала «система потребностей», разработанная Гегелем. Реконструируя гегелевское понятие «потребность», он особое внимание уделяет таким понятиям, как «призвание» и «труд». Под трудом Гегель понимает общественную практику, связанную с производством и удовлетворением потребностей. В труде человек модифицирует природный материал, а тем самым изменяет и свои потребности. Поскольку имеется немного предметов природы, непосредственно удовлетворяющих человека, то большинство потребностей распространяется на продукты человеческого труда. Чем разнообразнее потребности, тем разнообразнее орудия и средства труда. Так у одних людей возникает зависимость от работы других. Труд является средством примирения эгоцентрических стремлений. В отличие от Смита Гегель преодолевает ограничение потребностей рынком. Рост и разнообразие потребностей возможны лишь в совместном труде. Потребности никогда не являются чем-то застывшим. Будучи опосредствованы трудом, они находятся в постоянном движении, примирение их невозможно, поскольку каждый желает иметь больше и для этого нуждается в другом.

Согласно известному американскому социологу Т. Парсонсу (1902—1979), потребности являются результатом культурного развития, результатом освобождения от непосредственных природных связей, результатом возникновения соответствующих культурно-символических форм жизнедеятельности. Культурные ценности являются теми определяющими элементами, которые освобождают потребности от давления инстинктов. Парсонс не стремится вывести потребности из конкретной социальной реальности. Речь идет о том, чтобы найти общую шкалу оценок для обсуждения любой социальной реальности. Он выделяет четыре основополагающих потребности: 1) восприятие другого и ответ на его восприятие; 2) любовь; 3) признание; 4) уважение. Эти четыре основные потребности мотивируют поведение человека. Основные потребности свободны от наличных ситуаций, а также от наличных общественных условий жизнедеятельности отдельного человека. Они являются главными условиями человеческих действий и поступков, выражением определенной культуры. Однако эти главные условия находятся на таком высоком уровне абстракции (скажем, удовлетворение потребности в признании), что представляются достаточно произвольными. Из анализа системы основных потребностей оказывается-полностью исключен сам субъект деятельности как определяющее их лицо. Основные потребности оказываются связанными не с жизненным миром действующего лица, а с другими компонентами системы социально значимых действий.

У известного немецко-американского философа и социолога Г. Маркузе, одного из основателей знаменитого Франкфуртского института социальных исследований, понятие потребности связано с понятием подавления. С самого начала человеческой истории мы наблюдаем характерное господство «принципа радости», проявляющееся в свободных стремлениях от инстинктивных оков. Стремления носят характер потребностей, поскольку они открыто направлены на радостное удовлетворение потребностей. Согласно Маркузе, полное удовлетворение потребностей и есть счастье. Внезапное вторжение в человеческую историю «принципа реальности» описывается Маркузе как акт травмирования человека. «Принцип реальности» был порожден необходимостью выжить, которая так же, как и подавление сексуальных стремлений, как и радость, изначально присуща человеческой культуре.

Вслед за Фрейдом Маркузе считает, что подавление стремлений было необходимо для дифференциации человеческой культуры. Но в отличие от Фрейда он не признает подавление стремлений чем-то культурно необходимым. По Маркузе, стремление к смерти не является роковой участью человека. Напротив, чем ближе общество приближается к состоянию удовлетворенности, тем острее становится конфликт между стремлением к жизни и стремлением к смерти. Удовлетворенность означает конец подавления стремлений. Ведь подавление вовсе не является чем-то естественным и необходимым для все ступеней культурного развития. Рост производительности труда указывает на возможность беспрепятственного роста производства. Благодаря этому человеческая культура достигает того пункта, в котором она может окончательно разорвать путы нужды. Ограничение стремлений желанием выжить, их подавление не является больше необходимым. Это — анахронизм капиталистического господства. Свободное общество способно преодолевать свою первоначальную травмированность. И уже на более высоком уровне культурного развития оно снова восстановит «принцип радости». *

Фосген в качестве главной структурирующей характеристики понятия потребности выделяет противоречивость как таковую. Применительно к социально-экономической сфере противоречивость потребностей конкретизируется им через взаимоотношение практики избыточного потребления и практики целенаправленного производства. Он рассматривает три случая такого взаимоотношения.

1. Избыточное потребление подчинено целенаправленному производству. В этом случае практика избыточного потребления используется для обеспечения производственных процессов реализации и имеет свой статус рациональности, тождественный целенаправленному расходованию.

2. Избыточное потребление нейтрально по отношению к целенаправленному производству. Примером служит «теория утонченных людей» Т. Веб-лена, посвященная анализу деятельности и потребления верхней прослойки капиталистического общества.

3. Избыточное потребление противостоит целенаправленному производству. Это разрушительное расточительство (создание атомной бомбы, экологическая катастрофа и т. п.).

Все три процесса взаимодействия практики избыточного потребления и практики производства определяют сегодняшние социально-экономические потребности. Противоречие, существующее между ними, остается пока неразрешимыми.

Суммируя вышесказанное, отметим, что понятие «ценность» при всей своей универсальности (инвариантности) имеет специфические смысловые оттенки, обусловленные соответствующими контекстами (философским, социологическим, психологическим и т. д.). Так, в психологическом смысле термин «ценность» совпадает с такими терминами, как «ценностная ориентация», «условия», «интересы», «убеждения», «мнения», но поскольку между ними не существует полной содержательной и функциональной связи, было бы неправильно использовать их как синонимы. Помимо всего прочего ценность совпадает с предметом потребности, а указанные термины в той или иной степени определяют оценочное отношение личности к этому предмету. Между ценностями и потребностями существует двусторонняя связь. Ценности могут служить для формирования новых потребностей или для конкретизации уже существующих. Круг ценностей более широк, чем круг потребностей. Это — один из источников социального развития, тогда как обратная ситуация приводит к неудовлетворенности потребностей, а вместе с тем — к регрессу. Потребности, со своей стороны, непрестанно расширяют «ассортимент» предметов, которые их удовлетворяют, и, следовательно, включаются в более широкий круг ценностной системы личности. В соответствии со взаимосвязью «потребность — ценность» возникают взаимосвязи «ценность — мотив», «ценность — интерес».

Личностная ценностная система фильтрует внешние воздействия по степени значимости и определяет избирательную стратегию поведения и деятельности в соответствии с актуализированными потребностями и реальными ценностями, которые могут ее удовлетворять. Она определяет содержание и нравственные принципы человеческих взаимоотношений в различных социальных группах (больших и малых, формальных и неформальных). Ее динамика имеет свои оптимальные параметры, которые определяют «норму» психического статуса личности. Всякий выход за их пределы патологичен.

Таким образом, ценности содержатся не только в условиях жизни человека, но и определяют развитие и функционирование личности, ибо это основа, без которой жизнь личности при наличии всех остальных детерминант немыслима именно как жизнь личности. Иначе говоря, ценностная система личности репрезентирует наиболее значимые социальные ценности, в«том числе и саму себя как таковую.