Термин «Просвещение» впервые был употреблен Вольтером (Франсуа Мари Аруэ, 1694—1778) и немецким философом И. Г. Герде-ром (1744— 1803). В 1748 году в статье «Ответ на вопрос, что такое Просвещение» основоположник классической немецкой философии И. Кант писал, что Просвещение следует рассматривать как необходимую историческую эпоху развития человечества, сущность которой состоит в широком использовании человеческого разума для реализации социального прогресса.

Просветительская идеология возникла в XVII столетии в Англии благодаря Локку и затем получила широкое распространение во Франции в XVIII веке. Во второй половине XVIII столетия и первых десятилетиях XIX века идеи и принципы Просвещения утверждаются в Северной Америке, Германии, России, а также в странах Восточной и Юго-Восточной Европы.

Характеризуя английское Просвещение, нужно иметь в виду, что англичане опирались на тот социальный опыт (прежде всего опыт Английской революции), который западноевропейским философам еще предстояло оценить не на словах, а на деле. Следует учитывать и специфические особенности этого социального опыта, во многом обусловленного не столько борьбой с монархией, сколько борьбой за экономические и правовые свободы под религиозными лозунгами, обещавшими эти свободы.

Если идейным вождем английского свободомыслия в решении религиозно-политических и этико-правовых вопросов считать Локка, определившим направлении развития английского Просвещения, то его ученики и последователи должны оцениваться по тому вкладу в это развитие, который они делали, формируя соответствующую традицию.

Английские просветители XVIII столетия оставили заметный след в истории философии, социально-политических и этико-правовых теорий, которые оказали существенное влияние на развитие идеологии Просвещения в европейских странах и особенно во Франции.

Практически все французские философы XVIII века были просветителями, хотя и расходились в своих оценках методов, форм и способов совершенствования социальных отношений.

Основоположниками французского Просвещения, как известно, были Вольтер и Ш. Л. Монтескье (1689-1775).

Монтескье считал, что совокупность юридически оформленных законов играет исключительно важную роль в жизни общества в качестве инструмента управления людьми. Поэтому для понимания форм государственной жизни прежде всего необходимо проанализировать законодательный механизм того или иного общества.

Анализируя законы жизни людей, Монтескье выделяет два вида законов — естественные, вытекающие из биологической природы человека, и собственно социальные законы.

Полемизируя с Гоббсом, Монтескье утверждает, что в естественном (до-социальном) состоянии люди живут не по закону «войны всех против всех», а по закону взаимопомощи, который позволяет людям не только выжить в трудных природных условиях, но и осуществить переход к государственным (социальным) формам общежития.

Борьба между людьми начинается не в дикой природе, а обществе, когда каждый человеческий индивидуум пытается извлечь собственную выгоду за счет других. Эта борьба социальна по самой своей сути. Чтобы она не стала всеуничтожающей, необходимо установить соответствующие законы между людьми. Таким образом, возникновение государства и права есть результат обострения социальных конфликтов. Фактически Тем самым предполагается, что между естественным состоянием людей в природе и их жизнью в рамках государства существует переходная стадия — стадия социальности (общественной догосударственной жизни). Это намечает разграничение общества и государства, а следовательно, заставляет по-новому оценивать историю развития человеческого общества. Вот почему Монтескье не удовлетворяется договорной теорией происхождения государства и права, хотя и не дает однозначных решений данного вопроса.

В своем анализе правовой жизни общества Монтескье выделяет три вида права: (1) международное, регулирующее отношение между разными странами; (2) политическое, регулирующее отношения между правителями и управляемыми; (3) гражданское, регулирующее отношения между гражданами в данном государстве.

К этой классификации примыкает классификация различных систем правления, главными из которых Монтескье считает (а) республиканскую, (б) монархическую и (в) деспотическую. В основе предлагаемой классификации лежит оценка отношения верховной власти к политическим законам, трактуемым как юридически оформленные правила отношений между носителями власти и подданными. Свои симпатии Монтескье отдает представительным учреждениям, то есть республиканскому строю, который в наибольшей степени гарантирует политические свободы. Однако он не возражает и против конституционной монархии, когда монарх царствует, но не управляет, как это наблюдается в Англии с ее парламентской монархией. Монтескье не приемлет только абсолютной монархии, которая близка деспотизму. Предлагаемое им преобразование Франции в конституционную монархию было осуществлено на начальном этапе Французской революции, когда 14 июля 1790 года страна была провозглашена конституционной монархией.

Согласно Монтескье, политическая свобода состоит не в том, чтобы делать все, что заблагорассудится, а в том, чтобы делать все, что позволяют законы. Эти законы будут эффективными, действенными только при условии разделения властей, позволяющего на практике осуществить начала свободы и законности.

Монтескье, учитывая локковскую теорию разделения властей, выделяет три формы власти — законодательную, исполнительную и судебную. Для того чтобы свобода была утверждена в народе, эти власти должны быть разделены.

Законодательная власть в свободном государстве принадлежит только народу, ибо каждый человек, считающийся свободным, сам должен управлять собою. Но так как в больших государствах это невозможно сделать, а в малых сопряжено с известными неудобствами, то приходится прибегать к избранию представителей. Задача представительного собрания должна сводиться к тому, чтобы издавать законы и наблюдать за их правильным исполнением.

Исполнительная власть должна находиться в чьих-то одних руках (скажем, в руках монарха), ибо исполнение необходимо поручать лицу, независимому от законодательного собрания, а также во избежание совпадения двух властей, что чревато тиранией и угрозой гражданской свободе.

По Монтескье, исполнительная власть должна обладать правом останавливать решения законодательного корпуса и распускать его в случае острой необходимости. В противном случае законодатели могут забрать в свои руки всю власть и сделаться деспотами. Кроме того, законодательной власти нельзя предоставлять право останавливать исполнительную власть, иначе будет тормозиться исполнение важных дел.

Если Монтескье сформулировал и выдвинул для Франции идею представительного правления, то Жан-Жак Руссо пошел еще дальше, открыто заговорив о суверенитете народа, о верховенстве власти народа. В то время, когда Франция была раздроблена, когда всюду царила вражда не только между отдельными сословиями, но и во всем обществе, Руссо произнес великое слово «нация» и выдвинул идею национального объединения. Это и было то новое, что внес Руссо в философию права эпохи Просвещения. Но он понял идеи национального единства и народного суверенитета весьма своеобразно, придав им патриархальный смысл (П. И. Новгородцев).

Руссо считал основой существующего неравенства людей частную собственность. Свои взгляды на институт частной собственности он изложил в произведении «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми». В этом произведении выражается несогласие с распространенным среди просветителей представлением о том, что политическое порабощение — это результат сочетания государственного насилия с клерикально-религиозным обманом. Вся история человеческой цивилизации есть история развития социального неравенства, возникшего под влиянием объективных причин. Эпоху догосударственного социального состояния Руссо характеризует как «самую счастливую и самую продолжительную». Переход же к гражданскому обществу он изображает в мрачных тонах, ибо на этой ступеньке истории начинает фигурировать институт частной собственности, являющийся неизбежным результатом развития земледелия. Разделение обрабатываемой земли ведет к имущественному неравенству, ведет к делению общества на бедных и богатых, ведет к соперничеству и борьбе на основе совершенно противоположных интересов. Тогда-то и возникает государство как инструмент укрепления господства тех, кто владеет богатствами. Узаконивая экономическое неравенство, государство дополняет его политическим неравенством посредством разделения людей на тех, кто управляет, опираясь на деньги и военную силу, и кто управляем. В конце концов государственная власть становится все более и более деспотической.

По мнению Руссо, люди образуют государство посредством общего соглашения (договора), но не добровольного, а вынужденного, ибо этот договор навязывается меньшинством большинству, тем меньшинством, которое в условиях существования частной собственности сумело накопить большие богатства и прибрать с их помощью власть к своим рукам. Это не значит, кас полагали просветители, что подобный договор является обманом. Ложь и обман — удел слабых, сильные же могут навязывать всему обществу свое понимание правды и свое понимание прав. Но урезанная правда, равно как и права не для всех, оборачиваются ложью и бесправием в масштабах всего общества. Ложь и бесправие становятся «естественными» свойствами гражданского общества, живущего по законам частной собственности.

К идее народного представительства Руссо относился весьма отрицательно, так как считал, что суверенитет может быть осуществлен только всем народом как единым целым. Это отражается и в его теории «общественного договора» в связи с объяснением происхождения государства. Если власть в государстве принадлежит не всем, а только какой-то части общества (малой или большой), которой делегированы соответствующие социальные функции, то безвластные люди автоматически превращаются из свободных граждан в рабски зависимых подданных, ибо они уже не могут представлять и отстаивать свои интересы сами, а вынуждены делать это посредством других лиц (своих представителей).

Народный суверенитет становится у Руссо единственным способом преобразования государства на принципах разума и свободы. Но это предполагает отождествление понятий «народ», «гражданское общество» и «государство». Чтобы «общество» и «государство» стали синонимами, необходимо уничтожить частную собственность, разделяющую общество на враждебные классы. Однако «общество-государство», живущее в окружении государств, где продолжает существовать частная собственность, — утопия. Следовательно, необходимо осуществить всемирную революцию и создать единое всепланетное «общество-государство». К подобному выводу из своей теории народного суверенитета Руссо не приходит, но зато приходят Маркс и Энгельс, объявляя войну частной собственности во всемирном масштабе под лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

Ни Монтескье, ни Руссо не продвинули вперед теории представительства в контексте теории народного суверенитета. Сам принцип представительства рассматривался ими в качестве идеального требования и не более. Последующие же философы и правоведы, развивая и во многом повторяя мысли Монтескье и Руссо, изображали представительную систему как некий суррогат непосредственной демократии, с которым нужно примириться в виду невозможности в больших государствах вечевых (советских в смысле совещательных) собраний народа.

Различие государственного устройства определяется, по Руссо, не различием носителей власти, а тем, как и для чего организовано правительство.

Что касается смешанных форм правления, Руссо утверждал: чистых форм правления не бывает. Например, республиканское правительство нуждается в главе, а монарх — в соответствующих подчиненных органах.

Заключая рассмотрение социальной философии Руссо, надо отметить, что, несмотря на весь свой теоретический радикализм, Руссо в реальной политике был свойственен консерватизм и нерешительность. Все его теоретические конструкции ничего не говорят нам о том, каким образом можно перебросить мост от теории к практике. Поэтому в деле оценки конкретных политических реалий мы имеем дело не с Руссо-политиком в практическом смысле (таковым он никогда не был), а скорее с мятущимся философом, терзаемым житейскими заботами и страстями.

Просветители XVIII века своими трудами заложили тот достаточно прочный теоретический фундамент, на основе которого до сих пор развивается социальные науки. Поэтому не стоит относиться к их творческому наследию как к давно пройденному этапу. Обсуждаемый ими круг социально-политических и правовых вопросов до сих пор является тем кругом, в которрм вращается социальная мысль ученых и политиков. Однако не стоит и слишком переоценивать теоретические достижения просветителей. Будем помнить, что в начале XVIII столетия историческая мысль не находилась еще под влиянием представлений о человечестве как о некотором организме, который развивается по известным общим законам. Эти представления начались господствовать только к исходу XVIII века. Тогда же понятие «народ» начинает занимать центральное место в общественно-философских и политических манифестах, а «народные интересы» преподносятся просвещенной публике как фундамент правильной общественной организации.

Особо следует подчеркнуть, что для Нового времени характерно выдвижение на первый план прикладной, практической ценности научного знания. Такими же умонастроениями были пронизаны и декларации мыслителей XVII —XVIII веков, которые требовали от историков выявлять исторические закономерности, чтобы решительно и правильно исправлять исторические «ошибки», осуществляя революции, отсекая «ошибочно» мыслящие головы и тем самым превращая историческую науку в практически значимую политическую дисциплину.

Главным «техническим» инструментом политических доктрин просветителей являлась правовая наука, основной рациональный стержень юридического мировоззрения буржуа XVIII века. Именно на это время приходится сильный всплеск интереса к философии политики и права.