Ограничим наш поиск метафорами полиса в четвертой книге Государства и вытекающими из них характеристиками homonoia. В государстве, как и в душе, и далее, в душе, как и в государстве, выделяются три части, "одни и те же и одинаковые числом": "часть, принимающая решения" (to bouleutikon), которая в полисе представлена "правителями" и "совершенными стражами", а в душе - "разумным началом" (ho logos, to logistikon); добродетель, сородственная этой части, - быть "мудрой" (sophos); затем "часть, осуществляющая защиту" (to epikouretikon): в полисе это "воины", в душе - "гневное начало" (to thumoeides); ее добродетелью является "мужество" или "отвага" (andreia)', и, наконец, "часть, заботящаяся о вещах", "привязанная к имуществу" (to khrimatistikon): в полисе это ремесленники и Topi овцы, в душе - "вожделеющее начало" (to epithumetikon); для этого случая в качестве добродетели называется не что иное, как sopttrosune, "умеренность".

По сравнению с двумя другими добродетелями, умеренность обладает одной специфической особенностью, сближающей ее с той загадочной четвертой добродетелью, которая и является предметом диалога: со справедливостью. Действительно, не ограничиваясь исключительно какой-либо одной из частей полиса или души, она предстает своего рода "согласием" или "гармонией" (xumphonia tis kai harmonia, 430 e, ср. 431 e): "она полностью распространяется на весь полис, охватывая всех граждан, и заставляет их всех сообща согласно петь одно и то же [xunaidontas [...] tautori]* будь они людьми слабыми, сильными или посредственными в том, что касается силы разума, или, если угодно, физической силы, их числа, богатства и тому подобного [...]" (432 а, курсив мой - Б. К.). Здесь-то Сократ и вводит в игру термин homonoia: "мы могли бы с полной справедливостью утверждать, что такое единомыслие (homonoian) и является умеренностью, естественным созвучием (xumphonian) худшего и лучшего в решении вопроса о том, чему надлежит править и в полисе, и в каждом отдельном человеке". Несколько ниже Сократ определяет справедливость как такое положение вещей, когда каждый - каждое сословие, каждый гражданин, каждая часть души - "делает то, что должно делать ему, не вмешиваясь в дела других", находясь, таким образом, на своем месте во всех значениях этого слова. Если справедливость - это добродетель структуры, обеспечивающая таксономию, то sophrosune, слово, которое, пожалуй, можно перевести как "контроль" (self-control, см. то же в LSJ), является добродетелью иерархии, обеспечивающей сплоченность как отдельной души, так и души общественной (это звучит лучше, чем "общественного тела"), добродетелью в большей степени индивидуальной, которую, как сразу же легко догадаться, труднее приобрести подданным, чем господам.

В любом случае очевидно, что в Государстве речь не может идти о том, чтобы одна из частей, например, сословие стражей, была "особенным образом счастлива" (diapherontos eudaimon): все сводится к тому, чтобы обеспечить "наибольшее возможное счастье для всего полиса в целом" (420 Ь; ср. по поводу философов 519 е), подобно тому, как судьба одной Лукреции не смутит Бога Лейбница настолько, чтобы помешать ему создать лучший из возможных миров. Примером Сократу служит работа художника, расписывающего статуи; если бы его вздумали упрекать в том, что он для изображения лучшей части тела, глаз, не использует лучшую краску, пурпур, он бы, пожалуй, ответил: "Не думай, что мне следовало бы нарисовать глаза настолько прекрасными, что они и походить на глаза не будут, равно как не будут походить на себя и другие части тела; но гляди-ка, изобразим ли мы все прекрасным, наделяя каждую часть тем, что ей полагается. Так и теперь, не заставляй нас одарять стражей счастьем, которое сделает их чем угодно, но не стражами. Ведь могли бы мы и земледельцев облечь в ниспадающие одежды, покрыть золотыми украшениями и велеть им возделывать землю лишь для собственного удовольствия" (420 d-e). Две концепции распределения, - та, что поставлена в зависимость от индивидуума, и та, что подчиняется целому, - вступают в противоречие друг с другом. Поэтому, заключает Сократ, чтобы полис был полисом, страж должен быть именно стражем, так же как "земледелец земледельцем и горшечник горшечником" (420 е - 421 а).

Мы видим, что в конечном итоге верх с триумфом одерживает органическая модель, пусть даже ее не назовешь ни самой наглядной, ни исчерпы-вакаде детализированной: полис / душа функционирует как тело. Различие между частями необходимо в той же мере и той же причине, что и различие между руками и глазами. Впрочем, государство разделяет страдание гражданина, так же как весь человек ощущает боль в пальце (IV, 462 c-d); говоря обобщенно, справедливость есть здоровье как души, так и государства (444 с-е), в то время как формы государственного устройства, отклоняющиеся от нормы, представляют собой, согласно искусно разработанной в VIII книге метафоре, болезнь.

Понятие homonoia описывает у Платона способ, посредством которого части объединяются в целое. Совершенно очевидно, что с того момента, как любая из частей заявляет претензию на независимость, речь может идти только о нарушении stricto sensu, не просто грозящем опасностью, но требующем наказания. В отличие от софистического целого, платоновское целое не может или не хочет допустить свободное соперничество составляющих его отдельных единиц.