Что понимается под истиной, если истинным или ложным являются мысли, высказывания, мнения и суждения? В каком отношении находится такое эпистемологическое (теоретико-познавательное) определение истины к другим: к онтологическому, где речь идет об истине бытия, этическому, где речь идет об истинном благе? Истина— чрезвычайно широкое понятие, которое в русском языке ассоциируется со словом «правда», соединяющим истину и справедливость. В. С. Соловьев писал: «Если бы на вечный вопрос "что есть истина?" кто-нибудь ответил: истина есть то, что сумма углов треугольника равняется двум прямым или что соединение водорода с кислородом образует воду, — не было ли бы это плохой шуткой?»[9] Русский философ ставил проблему истины в аспекте человеческого бытия.

Современная теория познания сосредоточила свое внимание на истинности знания, игнорируя вопрос, является ли истинным наше бытие. Между тем еще Платон первичным считал вопрос о статусе того мира, который дан нашим чувствам. Созерцающий мир с помощью органов чувств и не обладающий «умственным зрением» человек похож на узника, находящегося в пещере и воспринимающего лишь слабые тени внешнего мира. Его познание, таким образом, не является познанием истины, ибо он воспринимает не подлинный мир. Предпосылкой постижения истины является свобода и мужество, благодаря которым человек, заключенный в пещеру, смог бы выбраться наружу. Но и его поджидает опасность: привыкший к полумраку, к смеси правды и обмана, он не в состоянии вынести яркий свет солнца. Поэтому еще одним условием истины является подготовка человека — образование, дающее способность понимать истину. Наконец, постижение истины предполагает у Платона решимость рассказать о ней людям, снять с них разного рода препятствия и завесы, мешающие свободному познанию. Ложь — это не просто заблуждение, а чаще всего обман или запрет думать и говорить. Отсюда борьба за истину требует напряжения всего существа человека, включая его разум и волю.

Вместе с тем, уже у Платона важен не только прорыв к сути бытия, но и поиск идей; только в их свете может быть правильно воспринято бытие. Важнейшим условием истины является правильная речь, которая относится к сути, в то время как ложная речь, выдавая различное за тождественное, несуществующее за существующее, препятствует установлению истины. Этот аспект был усилен Аристотелем, согласно которому утверждающая речь — это то, что выводит сущее на свет. Высказывания Аристотель определяет как функцию истинности. При этом он использует для ее определения понятие соответствия: истинность предложения «Сократ курносый» зависит не от мнения самого Сократа и даже не от мнений других людей. Наоборот, их мнения истинны лишь в том случае, если Сократ на самом деле курнос. Истинность зависит от объективного порядка вещей и не зависит от того, верят или нет в ее познающие субъекты.

Понимание истины как правильности и адекватности мышления было подхвачено в классической философии. Истина определяется как свойство знания, которое состоит в соответствии объективному положению дел. Правда, при этом возникли споры: высказывания должны соответствовать идеям разума или данным чувств. Ведь, по сути дела, требование соответствия знания «самому бытию» невыполнимо, так как оно всегда дано в формах познания. Есть еще одно противоречие в критерии соответствия: слова не похожи на мысли, а мысли — на вещи. Более того, сама попытка определить признаки истинности предполагает, что и признаки являются истинными. Так возникает порочный круг: то, что должно быть определяемым, входит в определяющее.

Дальнейшие попытки развития теории истины были связаны с уточнением понятия «соответствие»: одни философы сводили его к соответствию между высказываниями и фактами, другие — к сходству отношений. Однако что такое факт: истинное предложение или объективное положение дел? Эти затруднения привели некоторых философов к выводу, что следует ограничить проблему истины сферой сознания. В конце концов, большинство истин не подвергают критике и не проверяют. Отчасти они кажутся нам очевидными, отчасти основанными на авторитете других людей. То, что мы называем проверкой, чаще всего и состоит в сопоставлении тех или иных мнений с высказываниями, считающимися несомненными. Как бы мы ни сомневались во всем, как показал Декарт, само сомнение предполагает несомненное. Действительно, если глядя на свою руку я стану сомневаться, что это моя рука, то это уже вопрос не об истине, а о болезни.

Крайне важными критериями истинности являются непротиворечивость и последовательность высказываемого. Нельзя сбрасывать со счетов и консенсус, т. е. согласие других членов коммуникативного сообщества. Научение правильному языку напоминает не исследование, а дрессировку: сначала родители, потом воспитатели и учителя постоянно учат, как употреблять слова. Конечно, при этом возникает новая проблема: как в сложившуюся систему языка проникают новые высказывания. Но в любом случае следует признать, что новое мнение тогда истинно, когда остальные люди принимают его в ходе проверки.

С целью раскрытия философской природы истины целесообразно рассмотреть вопрос о соотношении знания и информации, истины и ценности, заблуждения и лжи. Многие критические замечания философов в адрес современных представлений об истине становятся более понятными, если учесть изменения понятия знания, которое вытесняется информацией. Если знание требует понимания и осмысления, так как оно традиционно связывалось с изменением познающего субъекта, то понятие информации лишено ценности о-этического значения, выражает меру порядка и определенности системы, инструментальные сведения о которых необходимо учитывать для выбора эффективного действия.

Понятие истины раньше включало ценностное содержание и характеризовало не только адекватность и соответствие, точность и практичность информации, но и оценку тех или иных возможностей и условий, при которых живет и действует человек. Сегодня параметры существования, задаваемые техникой и экономикой, расцениваются как объективные и выступают основой прогнозов и решений. Между тем критериями оценки социально-экономических решений должны стать не только технические возможности, но и человеческие потребности. В противном случае человек станет заложником техники, а знание не будет способствовать освобождению людей, как об этом мечтали ученые, философы и религиозные деятели.

Анализ соотношения истины с ложью и заблуждением также способствует лучшему уяснению ее богатого философского содержания. Поскольку истинность сегодня в основном расценивается как адекватность, то ее установление связывают с устранением условий возможности разного рода ошибок, неточностей и погрешностей. Между тем существование заблуждений и фабрикация лжи слабо учитываются разработанными в науке критериями истины, ибо они предполагают идеальное научное сообщество. Однако люди не ангелы и даже в науке нередки предрассудки и заблуждения, которые можно определить как непреднамеренную ложь. Их наличие вызвано сложным составом реального человеческого сознания, в котором кроме научных истин присутствуют повседневные традиции, навыки, умения, верования, социальные нормы и правила. Многие из них так или иначе устаревают и в случает отсутствия критической рефлексии, направленной на их устранение, могут стать источниками заблуждений.

Далеко не столь простой, как может показаться, является и проблема лжи. Ложь как намеренное искажение или сокрытие истины обычно связывают с корыстными интересами. В этом смысле заповедь «не лги» является моральным барьером, препятствующим выдавать желаемое за действительное. Вместе с тем еще Августин приводил примеры необходимой лжи. Допустим, рассуждал он, я хочу предупредить человека об опасности, но он мне не доверяет; не следует ли ему солгать, чтобы он поверил? Аналогичные проблемы могут возникать во взаимоотношениях ребенка и взрослого, больного и врача, судьи и подсудимого, победителя и пленника и т. п. Необходимо обратить внимание на то, что метафизическая градация истины и лжи выступает неким идеальным масштабом оценок, а в реальной жизни человек сталкивается с многочисленными разновидностями лжи — от умолчания, сокрытия, хранения тайны или секрета до намеренного искажения объективного положения дел, которое также может градуироваться в зависимости от той или иной цели: помочь человеку, оставить его в счастливом неведении, избавить от страданий или, наоборот, нанести ему вред, подчинить своей воле, использовать в своих корыстных интересах и т. п.

Проблема истины имеет важное мировоззренческое значение и споры о ней ведутся не только в теории познания. В центре споров в науке и политике, в искусстве и морали, в религии и философии находится вопрос о монизме или плюрализме истины, с которым тесно связаны проблемы абсолютной и относительной, субъективной и объективной истины. Можно выделить два подхода к решению названных проблем. Привлекательным остается классическое понимание истины как приоритетного понятия культуры. «Большая» истина — абсолютная и единая для всех обеспечила бы не только знание, но и мораль, а также религию, политику и жизненную практику. Однако анализ реальных функций такой «истины» обнаруживает, что она побеждает, как правило, при поддержке «огня и меча» и нередко выполняет не освобождающие, а репрессивные функции, что под ее именем скрываются тоталитарные идеологии. Неудивительно, что во всем мире ширится тенденция признания плюрализма, свободы мнений, т. е. релятивизация истины, утверждение ее зависимости от конкретной истории, культуры, национальной, этнической, социальной пр инадлежности.

Множественность истины несет другую угрозу. Отказ от универсальных масштабов оценки обостряет проблемы коммуникации и мирного сосуществования. Поэтому возникает сложный вопрос: как, не прибегая к фундаментализму (научному, религиозному, национальному), обеспечить порядок, взаимопонимание и нравственную солидарность человечества. Во всяком случае, тупиковым является стремление слить воедино истину, мораль, политический интерес и классовый подход. Установление границ применения истины не только не дискредитирует науку, но, наоборот, сделает ее более самостоятельной в своей области и одновременно контролируемой в ее социальных последствиях. Научная истина, добро и красота — это не одно и то же, но это такое различное, которое связано друг с другом и одно корректирует другое. Моральные религиозные проблемы не решаются ни научным, ни политическим путем, и наоборот. Однако это не означает, что моральные ценности не применимы в науке. Они задают ориентиры познания и жизни.


Из обзора некоторых подходов к определению истины следует несколько парадоксальный вывод: хотя и в жизненной, и в научной практике люди очень часто используют понятие истины, на самом деле его нельзя считать окончательно обозначенным. Этот вывод следует усвоить. Человечеству предстоит открывать не только еще неизвестные истины, но и новую истину об истине. Но она формулируется не за письменным столом, а в тех разнообразных практиках людей, которые заняты поиском конкретных истин в науке, искусстве, морали, жизни. Философия как раз и пытается осмыслить разнообразные формы жизни людей, понять, как сегодня функционируют такие различные и в то же время взаимосвязанные практики производства истины.