Едва ли найдется такой мыслитель эпохи итальянского Возрождения, которому предъявлялось бы столько упреков за отступление от античного понимания политики и природы человека, за предательство разума и морали как высших ценностей, ограничивающих произвол власти, как Макиавелли. На самом деле он не был сторонником тирании, а, напротив, республиканцем и демократом. Однако его «Государь» выглядит отталкивающе, и только те, кто боролись с властью, высоко расценивали названное сочинение как разоблачение аморальной по самой своей сути политики. В этой оценке сходились Маркс и Ницше. «Начиная с Макиавелли, Гоббса, Спинозы, Бодена и других мыслителей нового времени, не говоря уж о более ранних, сила изображалась как основа права; тем самым теоретическое рассмотрение политики освобождено от морали, и по сути дела был выдвинут лишь постулат самостоятельной трактовки политики»12. А. Грамши расценивал Макиавелли как интеллектуального революционера, который отделил религиозные ценности от политических и тем самым способствовал становлению буржуазного общества в Италии.

Вместе с тем, кроме «Государя» Макиавелли написал «Рассуждения», где занимает иную точку зрения. Там он центральное значение придает народу, из которого исключает аристократию. Государя он сравнивает с «формой», а народ с «материей», и говорит о превосходстве республиканского строя над монархическим. Напротив, в «Истории Флоренции» с негодованием говорится о стремлении низов к господству и одновременно о тупости аристократии, ведущей междуусобную борьбу за власть. Перед взором читателя раскрывается смена различных режимов и видятся их недостатки. Добра и зла в них все время оказывается как бы поровну и недостатки одного режима используют представители другого общественного слоя для того, чтобы получить власть, но они снова запутываются в злоупотреблениях, потому что думают не о государстве, а о себе и о мести своим противникам. Так и крутится колесо истории. Не в этом ли истоки ницшеанской идеи вечного возвращения? «Переживая беспрерывные превращения, все государства обычно из состояния упорядоченности переходят к беспорядку, а затем от беспорядка к новому порядку. Поскольку уж от самой природы вещам этого мира не дано останавливаться, они, достигнув некоего совершенства и будучи уже неспособны к дальнейшему подъему, неизбежно должны приходить в упадок, и, наоборот, находясь в состоянии полного упадка, до предела подорванные беспорядками, они не в состоянии пасть еще ниже и по необходимости должны идти на подъем. Так вот всегда все от добра снижается ко злу и от зла поднимается к благу. Ибо добродетель порождает мир, мир порождает бездеятельность, бездеятельность — беспорядок, а беспорядок — погибель и, соответственно, новый порядок порождается беспорядком, порядок рождает доблесть, а от нее проистекают слава и благоденствие. Мудрецы заметили также, что ученость никогда не занимает первого места, оно отведено военному делу, и в государстве появляются сперва военноначальники, затем уж философы»13. Это римская правда. Рассказывают, что Катон, увидев восхищение и увлечение молодежи философскими учениями Диогена и Карнеада, понял, какую опасность это представляет, и принял меры, чтобы в дальнейшем ни один философ не мог найти в Риме приюта.

Наверное, Макиавелли можно рассматривать как своеобразного механика государственной машины, сердце которого болит от того, что она эксплуатируется молодыми, неопытными водителями, грубо и неумело, и в конце концов ломается. Макиавелли стоит как бы на точке зрения самой машины и защищает ее собственные ценности. В этой связи одним он кажется аморалистом, а другим — революционером, обнажившим беспощадную по отношению к людям природу государства. Но оно, может быть, не плохое и не хорошее. Созданное человеком или выросшее в процессе его выживания и развития естественно, в любом случае оно представляет собой самостоятельную реальность, которая живет уже по своим собственным законам и, более того, требует от человека таких качеств, чтобы он мог быть частью этой реальности — политическим существом.

Как же выступает человек в этой реальности, какие качества она проявляет или конструирует и культивирует в человеке? Надо отдать должное критикам. Макиавелли действительно весьма пессимистично смотрит на «политическую природу» человека. Государство проявляет и интенсифицирует в последнем лишь отрицательные качества. Да и как может быть иначе там, где речь идет о власти, славе и богатстве. Дружба здесь вообще неуместна; она только, как верно заметил по поводу жизни де Сад, маскирует реальные отношения. Дружественность, душевность, моральность, доброта, великодушие и прочие качества вводят в заблуждение. Если их принимать всерьез, то они скорее мешают, чем помогают в политике. В «Истории Флоренции» Макиавелли рассказывает историю о попытке примирения двух враждующих семейств: сыну главы одного клана, которого послали попросить прощения за убийство члена враждебного клана, отрубают руку со словами: «Возвращайся к своему отцу и скажи ему, что раны лечатся железом, а не словами»14. Вся «История» полна примерами того, как на добро отвечают злом. Последнее рождает негодования, однако чувство справедливости, зовущее к отмщению, приводит к новым жестокостям.

В «Государе» Макиавелли описывает своеобразную политическую онтологию и выделяет в ней несколько главных понятий: fortuna — сила судьбы, которую он понимает как силу обстоятельств, nécessita — сила необходимости, близкая провидению, но предсказуемая и, как ни странно это звучит, надежная. Хотя речь идет не о природе, а о человеческой деятельности, но в последней тоже есть своя необходимость, подобная по законосообразности природной. Необходимость — одна сторона истории, другой является действие — virtu: человек может бороться с судьбой и обстоятельствами. Это понятие означает, что его энергия и талант могут повлиять на результаты истории. Современные политики часто говорят о давлении обстоятельств и об объективных положениях дел. Вообще-то Макиавелли считает, что таким интересам можно дать место в малой, «домашней», но не в большой политике, где требуется дистанция между моралью и личной выгодой. Понятие occasione дополняет необходимость, но случайность непредсказуема. Макиавелли сравнивает ее с женщиной, лицо которой закрыто волосами. Однако необходимость и случайность — это как бы родные сестры, от игры которых зависят личные и общественные события. Случай — это также fortuna — благоприятное стечение обстоятельств, это способ сделать неуправляемое управляемым, оседлать неподвластное, и, таким образом, фортуна выступает как бы другой стороной необходимости. Наиболее трудным является понятие virtu, ибо оно относится к противоположной сфере: не к вещам и событиям, а к человеку, который ищет способ изменить в свою пользу сложившиеся независимо от него обстоятельства. Понятие действия имеет антропологический смысл и нагружено в силу этого морально-ценностными коннотациями. Политик — это кентавр: человек и животное одновременно.