Термины «знание» и «познание» являются многозначными, что связано с разнообразием познавательных практик. «Видеть своими глазами», «постичь опытным путем», «услышать от авторитетного человека», «прочитать в книгах, справочниках», «думать, понимать», «вывести из достоверных высказываний», а также — «уметь что-то сделать», «быть уверенным в правильности решения» — все это разные формы возможного употребления слова «познание». Чтобы усвоить общее значение данного термина, необходимо разграничить различные словоупотребления. Так, в древнегреческой философии основным было различение «знания» и «мнения». Знание считалось раскрытием сути бытия, устойчивых и неизменных законов, и поэтому являлось носителем свойств истинности, а также всеобщности, необходимости и общезначимости. Мнение, напротив, расценивалось как выражение частного интереса, как обобщение чувственного или практического опыта, отражающего мир изменения и становления.

Знание как постижение сути бытия наделялось в древнегреческой философии также ценностными характеристиками. Истинное знание


служило основой государственной политики и частной жизни. Сообщая о божественном порядке (Космосе), знание обеспечивало мудрость в любых делах, гарантировало благо и счастливую жизнь. Высшей формой знания греки считали «теорию» (усмотрение, созерцание). В отличие от мнений, которые являются предвзятыми, теория — незаинтересованное созерцание сущности, она направлена на постижение сути бытия, а не на инструментальное знание, обобщающее практический опыт.

Но было бы поспешным отождествлять такое философствование с современным теоретическим знанием. Мудрость греческих философов озаряла личную жизнь людей, не столько задавала ее общий смысл или цель, сколько открывала способы ее конкретной организации в форме советов и наставлений. Древний учитель заботился прежде всего о душе ученика и постепенно посвящал его в такие истины, которые он сам постиг и проверил жизненным опытом.

По мере развития греческой культуры сократовский вопрос «заботишься ли ты о самом себе?» отходил на второй план и все более актуальными становились инструментальные знания о природе. Для Аристотеля образцом знания является не столько жизненная мудрость, сколько наука, которую он определяет как систему всеобщего и доказательного знания, опирающуюся на небольшое число общезначимых утверждений — аксиом. Истина у Аристотеля оказывается свойством знания и характеризуется как соответствие того, о чем говорится в высказывании, объективному положению дел. В основе такого идеала знания лежала евклидова геометрия, являющаяся образцом и для науки нового времени. Исходные положения геометрии относятся к идеальным фигурам, которые считаются неизменными в отличие от эмпирических объектов, и поэтому имеют всеобщий и необходимый характер. При этом геометрические фигуры могут быть выполнены при помощи циркуля и линейки, например в чертежах и далее при строительстве зданий, и благодаря этому теоретические положения оказываются применимыми к реальности. Вера в силу теории связана с таким привычным для нас, но на самом деле удивительным фактом, что возможен перенос знаний, полученных при анализе идеальных моделей на реальные объекты, что математические расчеты и вычисления подтверждаются наблюдениями и измерениями. Преимущество теоретического знания над эмпирическим объяснялось древними философами на основе допущения невидимых чувственному зрению пропорций и закономерностей, которые постижимы лишь умом.

В средние века господствующим стало различение знания и веры. К прежней дифференциации знания и мнения добавилась новая противоположность видимого сотворенного мира и непостижимого умом человека замысла Творца. Знание в рамках такого противопоставления понималось как человеческая способность постигать устройство сотворенного Богом мира, основанная на опыте и логических умозаключениях. План же мира, его цель и смысл недоступны человеку и остаются в божественном интеллекте. Все совершенство, добрая воля и бесконечная мощь Бога превосходят возможности человека, который решительно не способен понять, как сотворен мир из ничто и почему он создан таким, что в нем невозможно исполнение моральных заповедей.

Оппозиция знания и веры не оставалась неизменной, и уже в средние века она опосредовалась в ходе жарких споров схоластов — ученых средневековья и богословов другими противоположностями, такими, как интуитивного и дискурсивного, интеллектуального и чувственного, умопостигаемого, априорного (доопытного) и опытного, аналитического и синтетического знаний. Как ни странно, споры о соотношении знания и веры способствовали не столько уяснению феномена веры, сколько полному и точному определению феномена знания, что и выражалось в установлении все более тонких различий между его многообразными формами и видами. Это обстоятельство оказалось очень важным в ситуации, когда механико-математическое естествознание вызвало актуальные философские дискуссии о природе, структуре и функциях научно-теоретического знания.

Феномен европейской науки, возникновение которой связывают с Галилеем и Ньютоном, характеризуется пластичным соединением двух ранее изолированных традиций эмпирического естествознания и логического анализа и обоснования. По мере практического внедрения механических изобретений пересматривается статус механики. Если греческие философы определяли механические изобретения как «хитрости», нарушающие закон природы, то Галилей, внимательно изучавший расчеты инженеров Арсенала, пришел к выводу, что именно в механических устройствах законы природы получают свое наглядное воплощение. Так, на место естественного опыта, здравого смысла и практического знания в науку приходит экспериментирование, связанное с конструированием и реализацией идеальных объектов. Большинство описанных Галилеем экспериментов имеет «мысленный» характер. Например, для подтверждения основного закона механики: «Если на тело не действует никакая сила, то оно движется равномерно и прямолинейно» Галилей ссылается на движение абсолютно круглого ядра, движущегося по отполированной плоскости в условиях отсутствия трения и сопротивления воздуха.

Экспериментальная проверяемость исходных теоретических положений дает возможность широкого использования логико-дедуктивного метода, применявшегося прежде только в геометрии, а теперь и в физике. Механика Галилея и динамика Ньютона обретают теоретическую форму благодаря использованию метода, которым построена геометрия Евклида.

Научная теория — это удивительное достижение человеческого разума. Ученый, опирающийся на небольшое количество аксиом, использующий в процессе рассуждения экспериментальные обобщения, при помощи логических правил выводит все возможные эмпирические следствия. Особенно наглядно это проявляется в том случае, когда закон записан в математической форме, связывающей постулат с необходимыми условиями существования «идеального объекта». Неудивительно, что, начиная с Ньютона, между теоретиками и экспериментаторами возникали не только конкуренция, но и конфликты. Например, Ньютон часто исправлял данные астрономов-наблюдателей, и это вызывало неприязнь: люди, проводившие все свое время за наблюдениями и измерениями, не могли понять той «легкости», с которой теоретики, сидящие за письменным столом, вычисляли и предсказывали действительные события, за которыми они долго и старательно охотились. Но на самом деле труд теоретических исследователей был совсем не легким. Исаак Ньютон долгие годы исправлял свое главное сочинение «Математические начала натуральной философии» и при этом, разумеется, учитывал наблюдения и измерения, полученные астрономами-наблюдателями. Одна из максим великого ученого звучит: «А гипотез я не измышляю». Правда, самопонимание не всегда оказывается объективным, и постепенно стало выясняться многообразие допущений, в том числе и неэмпирического характера, необходимых для построения классической механики.

В процессе обнаружения большого числа гипотез, предположений и допущений, которые казались вполне естественными, но недоказуемыми научным путем, важную роль играла теория познания. Как философская дисциплина, сменившая лидировавшую ранее онтологию — науку о бытии, она формируется и развивается начиная с XVII в. У истоков теории познания лежат споры так называемых эмпириков и рационалистов о приоритете опытного и теоретического знаний. Речь шла о том, что вначале: теория или опыт. Однако опыт в описаниях эмпиристов оказался весьма не простым феноменом. У Бэкона он являлся продуктом экспериментальной деятельности, а у Локка связывался с внутренним опытом восприятия идей. Аналогично, те, кто настаивал на приоритете разума — Декарт и Лейбниц, раскрывали экспериментальную реализацию теоретических объектов. Таким образом, результат этих споров состоял не в победе одного направления над другим, а в выявлении связи чувственного и рационального, теоретического и эмпирического знаний.

Важнейшая роль в развитии теории познания принадлежит Канту, который открыл существование, наряду с эмпирическим и теоретическим, более фундаментального знания, которое сегодня называется пред-посылочным. Речь идет о доопытном, или, как говорил Кант, «априорном» знании, которое предшествует опыту и не поддается принятым в науке способам доказательства и проверки. К «априорному» знанию Кант относил прежде всего особые формы чувственного представления предметов — пространство и время: человек воспринимает мир как существующий в пространстве и времени. Сам он считал такие формы представления мира как внеисторические. Однако, после теории относительности Эйнштейна, исследователи обратили внимание на тот факт, что во всякой культуре имеются собственные оригинальные формы пространства и времени. Во всяком случае далеко не всегда человечество представляло пространство и время бесконечными и однородными. Как в природе, так и в обществе люди обычно выделяют и отдают предпочтение тем или иным особо важным и привилегированным, более значительным и продуктивным отрезкам времени и пространства.

Рациональное познание также опирается на специфическую сеть понятий, категорий и принципов, которые выступают условиями возможности понимания мира. Наука познает и объясняет реальность, открывает законы и причины явлений. Но что такое доказательность, причинность, законосообразность? Такие категории потому и называют предельными, что мы, как лбом в стену, упираемся в них, не в силах доказать их правомерность. Действительно, докажите, что надо доказывать. Так, после Канта современная теория познания открывает значительное число вненаучных предпосылок естествознания и обществоз-нания, которые неявно принимаются учеными в силу их принадлежности к той или иной культурной среде.

Если классическая философия считала образцом для себя науку, то сегодня такой образец считается слишком узким. Поэтому возникает спор о соотношении науки и философии. Наука активно вторгается во все


сферы жизни и внедряет рациональные модели не только в технику, но и в общественную и даже в частную жизнь. Сегодня ни одно решение в экономике, политике, праве не принимается без рекомендаций научных экспертов. Даже проблемы частной жизни — будь то выбор невесты, профессии или увлечения обсуждается с соответствующими консультантами. Наука решительно претендует на ведущую роль в решении современных человеческих проблем, так как считает вырабатываемые в себе знания объективными и экспериментально проверяемыми. Однако слепая вера в непогрешимость науки ничуть не лучше, а может быть еще и хуже фанатической религиозной веры, которая вопреки здравому смыслу (на Бога надейся, да сам не плошай) буквально во всем полагается на Провидение.

Научное естествознание возникает в определенной культурной и социальной среде и ориентируется на покорение природы с целью удовлетворения человеческих потребностей. Сегодня стало очевидным, что наука развивается в интересах техники и экономики, которые в свою очередь становятся все более самостоятельными и не только не служат человеку, но и уже требуют преобразования его способностей и реорганизации его жизни для того, чтобы он мог эффективно обслуживать общественную мегамашину.

Тот факт, что научно-технический прогресс выявил противоречия науки с природой, общества с человеком, которые выражаются в экологическом кризисе, росте психических и иных заболеваний, часто используется для отрицания науки вообще (антисциентизм). На самом деле речь должна идти о границах научного познания. Оно вовсе не беспредельно и опирается на целый ряд положений, выступающих обобщением опыта человеческого выживания. Именно на эти традиции и направляет свое внимание современная философия. Не все из них являются абсолютно верными и универсальными. Критический анализ исторических традиций и предпосылок, с одной стороны, и выявление границ применения науки, с другой, — так можно обозначить задачу современной теории познания.