Чтобы ответить на этот вопрос, нужно выяснить, каково происхождение этих двух понятий (Материя и Субстанция), и проследить, какие смысловые изменения они претерпели в холе своей эволюции.

Слово «субстанция» (substantia) латинского происхождения и переводится как «сущность, существо, суть». Термин возник как перевод греческого слова «гипостасис» (фундамент, основа). Впервые был использован Аристотелем, выделявшим сущность вещи как особую категорию в ряду девяти других (качество, количество и т. д.), пол которой он понимал то, что способно к самостоятельному существованию и что выражает суть бытия.

За тем «гипостасис» широко использовался у неоплатоников в учении об эманации (истечении): Единое излучает последовательно три «ипостаси» бытия Бога, мировой ум, мировую душу, являющиеся причинами единичных вещей и существ. Дальнейшее формирование понятия «субстанция» происходило в западноевропейской схоластике, которая использовала идеи Аристотеля и неоплатоников в качестве своего теоретического фундамента. Под субстанцией стали понимать все имеющие самостоятельное бытие сущности — носительницы акциденций (качеств).

Широкое применение нашло понятие субстанции в философии Нового времени. Лекарт, Гассенди, Спиноза, Локк предприняли попытки, направленные ня уточнение и изменение его содержания. В первую очередь это касалось аристотелевско-схо-ластического представления о множественности субстанций (сущностей) Декарт, понимая под субстанцией то, что не нуждается для своего существования ни в чем, кроме самой себя, свел их число к трем: несотворенной мыслящей (Бог), сотворенной мыслящей и сотворенной протяженной (теиесной).

Мышление и протяженность соответственно являются атрибутами второй и третьей субстанций. Число атрибутов также было сведено им к двум главным, от которых зависят все остальные ее свойства. Весь (сотворенный) мир, таким образом, распался у Декарта на две субстанциально (существенно) различные половины. Спиноза, стремясь преодолеть декартовский дуализм телесного и духовного, приходит к заключению о наличии лишь одной субстанции Бога. Мыслимая таким образом субстанция имеет бесчисленное множество атрибутов, выражающих бесконечную божественную сущность.

Бог как протяженная субстанция предстает перед нами в качестве природы, а как мыслящая — в качестве духа. В отличие от Декарта и Спинозы, Лейбниц предпочел в своей онтологии объяснить разнообразие природы допущением о бесконечном плюрализме субстанций-монад. Д. Локк обратил внимание на неясность понятия субстанции и поставил вопрос о том, как образуются в душе идеи субстанции вообще. Его ответ заключался в том, что субстанцией мы называем некоторый неопределенный носитель («подпорку») простых идей, сочетание которых образует вешь.

Формирование понятия материи шло в основном паралельно процессу развития понятия субстанции («параллельность» здесь не следует понимать строго геометрически), временами сближаясь и даже совпадая с ним. Если сравнивать эти два понятия формально-логически, то можно сказать, что их объемы частично пересекаются. То есть в некотором смысле они совпадают, а в некотором нет. Например, верным будет утверждение, что материя есть телесная субстанция.

Однако если подойти к этому вопросу исторически, то ответ будет таким: для некоторых философов материя и субстанция — одно и то же, для других — нет. Отождествление материи и субстанции присуще прежде всего материализму, для него материя — сущность природы, причина самое себя и источник бытия всех вещей. Но ни Аристотель, ни неоплатоники между материей и субстанцией знака равенства никогда бы не поставили, так как различали их и по смыслу (первое — сущность и самостоятельное бытие, второе — нет), и по терминам (первое— «гюле». второе — «гипостасис»).

И есть третья группа философов, которые увидели бы в сближении рассматриваемых понятий определенный смысл. Таковой могла бы быть позиция Декарта и Спинозы Декарт мог бы увидеть, что материя — всего лишь другое название для его протяженной субстанции, что и сделали некоторые его интерпретаторы А Спиноза мог бы согласиться, что его Ьо1 - субстанция, взятая в аспекте атрибута протяженности, открывает перспективу натуралистического ее понимания в качестве материи, стоит только вынести «за скобки» Бога,— что и осуществили некоторые интерпретаторы философии голландского мыслителя.