Мюнстер стал классическим примером в революционном милленаристском учебнике.29 Там присутствовали все необходимые компоненты — возрастание политических конфликтов между гильдиями города и его религиозными правителями, природные бедствия в форме «черной смерти» и неурожая и резкие увеличения налогообложения. В этой напряженной социальной окружающей среде харизматический анабаптистский проповедник по имени Бернт Ротманн привлек множество последователей и фактически превратил Мюнстер в магнит для анабаптистов во всей Северо-Западной Европе.

Среди тысяч религиозных радикалов, которые устремились в город, превосходя количественно его пятнадцать тысяч жителей, были голландские последователи Мельхиора Хоффма-на, который пророчил, что тысячелетнее царство Христа, наступит точно 1500 лет спустя после смерти Христа. Воздух был наэлектризован милленаристскими ожиданиями, которые усиливались присутствием у ворот осадившей его армии католиков. Бог должен уничтожить мир на Пасху 1534 года, это было несомненно, и только анабаптисты Мюнстера будут спасены.

Чрезвычайные условия производят чрезвычайных лидеров. Жан Маттис и Жан Бокельсон, оба из Нидерландов, организовали защиту города, выслали всех его католиков и лютеран и учредили религиозное царство террора, которое установило христианский коммунистический режим. Частная собственность была отменена, деньги запрещены и на все книги, кроме Библии, был наложен запрет. Анабаптисты рылись в соборе, уничтожая при этом его древние рукописи. Вскоре последовал приказ, что все книги должны быть принесены к городскому костру и публично сожжены. Когда наступила Пасха, Маттис вывел горстку мужчин против осадивших город сил. Он был убежден, что получит Божью защиту, и уверенно ожидал Второе пришествие. Он был неправ: все они были зарублены насмерть в течение нескольких минут.

В этот момент лидерство перешло к Бокельсону, который поднял террор на несколько отметок выше. Впредь смертная казнь полагалась за такие проступки, как ложь, клевета, жадность и ссоры. На самом деле Бокел ьсон мог убить любого, кого пожелает, по любой найденной им причине. В соответствии с библейским предписанием «плодитесь и размножайтесь» он теперь настаивал на многобрачии. Те, кто критиковал новую доктрину, включая жен и мужей, которые отказывались быть неверными друг другу, были казнены. Враг на воротах продолжал поджимать, но Бокельсон сопротивлялся его атакам. Воодушевленный успехом, он объявил себя «мессией последних дней». Тысячелетнее царство Христа официально наступило: новым Христом был Бокельсон, предназначенный управлять Новым Иерусалимом, теперь расширенным, включающим не только Мюнстер, но и весь мир.

Остальная часть истории слишком сюрреалистична, чтобы этому верить.

Бокельсон установил на базарной площади трон, носил корону, скипетр, облачился в королевские одежды и учредил двор из двухсот поклонников, которые купались в роскоши, в то время как остальная часть населения трепетала и голодала. Подобно предшествовавшим ему «свободным», он полагал, что обрел божественность, и мог проводить жизнь в роскоши именно потому, что преодолел искушение. Тем временем наказание грешников продолжалось в быстром темпе. Женщины, в частности, наказывались за такие преступления, как отказ иметь сексуальные отношения со своими мужьями или за насмешку над Новым Иерусалимом.

Когда кольцо осады стало сжиматься и люди были вынуждены есть крыс, Бокельсон заставил их участвовать в драматических театрализованных представлениях, празднуя великолепную новую эру человеческой истории. В заключительные дни его господства, с трупами, накапливающимися в братских могилах, он стал лично казнить любого, кто нарушал его кодексы или пытался бежать из города. Бегство не было спасением: почти все беглецы были убиты осаждавшей армией. 24 июня 1535 года эта армия в конце концов прорвала оборону Мюнстера. Большинство анабаптистов были убиты, а тем, кто сдался, был предложен безопасный выход из города, но была устроена резня почти до последнего человека. Бокельсона тем не менее оставили в живых. В течение следующих шести месяцев конвоиры водили его по округе на цепи, прежде чем забрать в Мюнстер, подвергнуть публичной мучительной казни и оставить его тело гнить в клетке, подвешенной на башне церкви. Эта клетка все еще висит там сегодня.

Что нам делать с этой историей? В какой-то мере безжалостные меры Бокельсона можно было бы рассматривать как прагматическую, расчетливую реакцию на воздействие осады — поднятие настроения людей при помощи драматических представлений, внушительное авторитарное правление, чтобы^органи-зовать защиту города, даруя привилегии лояльной элите,- которая охотно осуществляла его волю, и так далее. Но ясно, что она вышла далеко за пределы этого; ведь прежде всего без милле-нарианского переворота не было бы и осады города. Поведение Маттиса и Бокельсона можно также рассматривать в психологических терминах, характеризуя его параноидальным бредом, психотическими действиями и действием из садистских и женоненавистнических фантазий.

В некоторой степени Маттис и Бокельсон действительно верили, что они выполняли волю Божью и что они имели божественные полномочия. Иначе почему Маттис выступил с двумя дюжинами мужчин против целой армии в тот день, когда, как предполагалось, наступало Второе пришествие? Представляется также ясным, что их последователи были их истинными сторонниками. Посредством террора они надеялись создать бесклассовое, эгалитарное общество.

Здесь работал коллективный гнев, гнев, рожденный голодом, болезнью, безнадежностью, страхом, и гнев, который сам стал заболеванием. Гнев бедных против богатых, гнев мужчин против женщин, гнев смиренных против высокомерных, гнев презираемых ремесленников против образованной интеллигенции — всего, на что гнев стал направляемым утешительными тривиальностями черно-белой религиозной идеологии, которая предлагала иллюзорное обещание утопии с пагубными последствиями.

Можно было думать, что память об этих событиях будет постоянно производимой прививкой последующим поколениям против таких революционных милленаристских фантазий. После примера Мюнстера разумно было бы спросить, как у кого-либо могло возникнуть какое-либо отношение к уверенно вещающим харизматическим фигурам, извергающим тривиальности и обещающим утопии? Все же это случалось, и притом многократно: прежде — с популярными крестовыми походами, ложными мессиями, императорами прошлого, «свободными», таборитами и адамитами и впоследствии — с местами массовых расстрелов XX века и с живучестью современных убийственных культов. Это отнюдь не та картина, которая может способствовать оптимизму в отношении нашего рода.

Похоже, что те, кто забывает будущее, — осуждены на его повторение...