D девяти случаях из десяти, как говорится, люди, упорно преследуя ошибку, нет-нетда и наткнутся на истину. Так обстоит и с предсказаниями: если вы делаете их достаточно много, некоторые из них в конце концов осуществятся. Очевидно, некоторые результаты более вероятны, чем другие. Если вы устраиваете хоккейный матч между «Кленовыми листьями» из Торонто и «Клубом тинейджеров» из Сент-Олбани, то не надо быть гением, чтобы предсказать, кто победит. Но тем не менее даже в этом случае ни за что нельзя абсолютно поручиться, особенно в отношении «Кленовых листьев». Кто бы мог предсказать, используя ту же вероятностную логику, что канадская футбольная команда выиграет «Золотой кубок» в 2000 году? Конечно же, этого не могли предсказать — ни менеджер, ни игроки, ни болельщики или другие команды чемпионата, ни те, кто писал примечания к программе, и не букмекеры, которые предлагали один шанс против ста.

Однако факт остается фактом — некоторые вещи случаются с большей вероятностью, чем другие. Яростным курильщикам, вероятно, больше грозит смерть от сердечной болезни, чем некурящим. Любой безрассудно переходящий шестиполосное шоссе, весьма вероятно, будет сбит. Система страхования ба -

зируется на сложном статистическом анализе вероятностей и возможностей, что, кажется, работает достаточно хорошо. Отсюда, казалось бы, — лишь шаг к применению теории, вероятности, которая и предскажет будущее с разумной степенью точности.

Конечно, это было мечтой математиков восемнадцатого-девятнадцатого столетий и ученых, которые заменяли религию разумом, как ключом к пониманию будущего. Лидировал в этом Кондорсе, сопровождаемый следовавшим за ним по пятам его соотечественником, Пьером Симоном Лапласом. Если бы человек смог открыть «все силы, оживляющие природу и относительные позиции существ в природе», писал Лаплас, если бы «его интеллект был достаточно обширным, чтобы проанализировать эти данные», он смог бы решить уравнения «движения всех тел вселенной, от наибольших до наименьшего атома», и путь к будущему был бы ясен: «для него не было бы ничего неопределенного: будущее, как и прошлое, присутствовало бы перед его глазами»".1

Наваждение оказалось примечательно стойким и соблазнительным. Интеллект лишь одного человека, как выяснил ось, для такой огромной задачи был «недостаточно обширным». Но представьте, что у вас оказались целые группы людей, работающих вместе над проектом и снабженных компьютерами: тогда были бы возможны любые прорывы. Это как ргф то, что пытались осуществить в Соединенных Штатах в 1950-s и 1960-е годы.

Попытку заглянуть в будущее предприняла «Дженерал Электрик» с небольшой армией ученых, инженеров, экономистов и социологов, которым платили семь миллионов долларов в год. Университет штата Иллинойс запустил свое «компьютеризированное исследование 2000 года».2 Другие научно-исследовательские институты вводили в свои компьютеры целый ряд политических, социальных и экономических переменных наподобие ингредиентов в рецепте и исследовали, что могло бы случиться при их варьировании различными способами. В 1965 году американская «Академия наук и искусств» объединила около тридцати ведущих интеллектуалов из различных областей, чтобы обсудить относительные достоинства экстраполяции, прогнозирующих моделей, кибернетических моделей и техники «Дельфи» (в которой «эксперты» вели себя как оракулы), размышляя об «альтернативных будущих», предстающих перед Америкой по мере приближения к 2000 году.

Все это звучало весьма внушительно; социологический язык, используемый этими интеллектуалами, был, конечно, достаточно изощренным, чтобы создать впечатление и вызвать благоговейный трепет у изумленной толпы. Теперь, после наступления 2000 года, мы можем оценить достижения этих ученых футурологов.

Успехов было довольно много. С одной стороны, они правильно оценили мировое народонаселение: как они и ожидали, за период между 1965 и 2000 годами оно удвоилось — с трех до шести миллиардов. С другой стороны, они довольно точно предсказали многие аспекты революции в передаче и обработке информации: небольшие, легкие в использовании компьютеры будут повсюду, сказали они, и все большее число людей будет использовать эту технологию для работы у себя дома. В 2000 году, утверждали они, информационно-поисковые системы предоставят все содержание библиотек и образовательных учреждений индивидуальным домашним хозяйствам. Благодаря спутникам связи люди во всем мире будут разговаривать друг с другом по низкой цене; благодаря «факсимильной радиосвязи» документы будут размножаться вместо их пересылки.

Футурологи ктому же ожидал и. расширения автоматизации традиционных отраслей промышленности и роста крупномасштабного механизированного сельского хозяйства за счет небольших ферм. Они верно угадали, что автомобили-станут более безопасными, и предполагали, что они будут ведомы ксво-ему месту назначения с помощью электроники — нечто такое, что ныне только начинается. И они были правы в отношении успехов медицины в области пересадки органов, использования генной инженерии в сельском хозяйстве и разработки новых лекарственных средств, которые будут делать людей счастливыми, устранять апатию и вялость и снимать сексуальные проблемы. В общем, это похоже на довольно неплохие достижения: пожалуйте в мир прозака, виагры, персональных компьютеров, факсов, мгновенного предоставления информации и интернета.

Однако по мере выдвижения все новых предсказаний разрыв между их обещаниями и нашей реальностью становится все шире. Возьмем, к примеру, вопрос досуга. В 2000 году, согласно футурологам 1960-х годов, в нашем распоряжении будет такая уйма свободного времени, что людям будут платить, чтобы они не работали. Это казалось не лишенным смысла. В 1960-е годы лишь 40 процентов населения Америки работали вне дома. Учитывая увеличение автоматизации и рост производительности, утверждали, что эта доля может лишь уменьшаться и стабилизируется в пределах 10 процентов. Все более наше время будет заполнено различными хобби, спортом и развлечениями. Семейства 2000 года будут смотреть трехмерное домашнее кино в своих гостиных и проводить многие часы в разговорах и разглядывании друг друга по своим видеофонам. Основные психологические проблемы 2000 года, по широкому мнению, будут возникать не из-за перегрузок, а от скуки.

И при этом — никакой бедности в 2000 году, по крайней мере — в Америке. Технологический прогресс сделает богатым каждого в отдельности и значительно уменьшит классорые различия. Увеличивающаяся сложность общества и растущая потребность в долгосрочном планировании расширяют роль правительства. «Сопротивление высоким подоходным налогам уменьшится, станет менее отчаянным, — предсказывал Карл Дейч, — потому что люди действительно не против уступить незначительную часть своего дохода, если их доход достаточно высок».3 Избыток свободного времени, состоятельность населения, экономическое равенство, твердое правительство и общее одобрение высоких подоходных налогов — как знакомо это звучит?

И затем — роботы. Никакая уважающая себя домохозяйка в 2000 году без них не обойдется. «К 2000 году, — утверждал председатель Комиссии по ядерной энергии Соединенных Штатов, — у домохозяек... вероятно, будет робот-«служанка»... в форме коробки с одним большим глазом на верхней крышке, несколькими руками и длинными узкими лапами с каждой стороны для перемещения».4 Похоже, он слишком насмотрелся эпизодов из «Затерянных в пространстве». И не он один: того же рода идеи циркулировали в английских университетах наряду с предложениями роботов для стрижки газонов, уборки мусора, роботов-пылесосов и судомоек.

Когда все это пришло в движение, проектируемый мир 2000 года был столь же фантастичным. Межконтинентальные баллистические ракеты будут переносить вас в любое место на Земле менее чем за сорок минут; подземные поезда понесутся со скоростью в тысячу километров в час; скоростные суда на воздушной подушке предпочтут автомобилям. Люди не только прилунятся, но и начнут Луну колонизировать. К 2000 году на Луне будут рождаться первые дети и астронавты высадятся на Марс.

Все, что может быть сделано, как считали, будет сделано. «Большим уроком нашей эпохи», писал Артур К. Кларк, было то, что «если нечто возможно в теории и никакие фундаментальные научные законы не выступают против реализации этого, то рано или поздно оно будет достигнуто».5 Футурологам середины 1960-х годов казалось, что предела прогресса не существует: деньги не были самоцелью, с энергией не было проблем и природные ресурсы были неистощимы.

«Мы овладеем термоядерной энергией прежде, чем закончатся наши нефть и уголь, — считал Кларк, — и сможем извлекать топливо из моря фактически в неограниченных кбличе-ствах».6 По утверждению Технического управления организации и планирования «Дженерал Электрик» (ТЕМНО), к 2000 году дюжина атомных электростанций обеспечит потребность в электроэнергии всей Америки. В каждом доме будет свой ядерный реактор; некоторые, правда, считали, что это не слишком успокаивающая мысль. Море снабдит не только топливом, но также и продовольствием: система «Дельфи» корпорации Рэнд предсказала появление фермеров-водолазов, проводящих месяцы под водой, собирая морскую водоросль, которая будет химически перерабатываться с целью имитации бифштексов или гамбургеров.

Все это имело бы место без учета управления погодой и экологических разработок. Возможности глобального потепления еще не было видно даже на радарных экранах. Напротив, научное регулирование климата решит все проблемы. В Лос-Анджелесе 2000 года будет построена огромная атомная электростанция на горе Вильсон, возвышаясь над городом. Тепло, производимое станцией, будет направлено в атмосферу и поднимет инверсионный слой над городом до 19 000 футов, забирая смог вместе с ним. В то же время морские ветры будут оттеснены в пространство под ним, принося легкий дождик, который оросит пустыню и превратит ее в плодородную землю. Мегатехнология создаст новый Калифорнийский райский сад, Эдем.