Позиция Болдуина не была особой или исключительной. Патриотические проповеди в течение войны за независимость и после нее постоянно соединяли американскую революцию с тысячелетним царством Христа и изображали американских патриотов как избранников Божьих. Светские вариации темы настаивали на том, что судьба человечества зависит от результата войны с Британией, и рассматривали американскую революцию как выходящую далеко за рамки идеологического конфликта между демократическим республиканизмом и наследственной властью.

В обоих случаях, религиозном и светском, это апокалиптическое видение будущего имело глубокие корни в английской революции семнадцатого столетия. Американские священники в течение 1770-х годов представили вариации миллена-рианской темы, которую их предки, пуритане, разыгрывали в течение 1640-х годов. И, как утверждал один американский лоялист в 1776 году, революционные аргументы Пейна — всего лишь отзвук «энтузиазма адептов «Пятой монархии», а также — их невежества». Адепты «Пятой монархии» принадлежали к самым воинственным милленарианам, рожденным английской революцией семнадцатого столетия.

Чтобы понять силу пророчеств в ходе американской и Французской революций, мы должны обратиться к странному миру бродячих пророков, простонародья и поклонников «Пятой монархии», которых Пуританская революция в Англии извлекла на поверхность более чем столетием раньше.

Английская гражданская война, которая вспыхнула в 1642 году со стороны сил парламента против сторонников Карла 1, была прежде всего политическим, а не религиозным конфликтом. Но развал социального порядка вместе с беспрецедентным характером политических перемен прикрылся народными апокалиптическими традициями, придав им большее ощущение непосредственности и неизбежности.

Несмотря на ужасы Мюнстера начала шестнадцатого столетия, милленарианские идеи продолжали циркулировать повсюду в Европе и неожиданно проклевывались в самыч невероятных местах. В 1556 году, например, из Германии сообщали, что в небе было замечено объявление неизбежного конца света (по-немецки, разумеется). Или, опять-таки, около трех десятилетий спустя рыбаки в Северном море поймали две сельди, у которых на спинах было написано слово Vici. Рыбы были должным образом представлены королю Дании, советники которого заключили, что сельди были действительно двумя «последними свидетелями» Апокалипсиса: «И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище». Бог, казалось, буквально писал на природе.12

В Англии шестнадцатого столетия популярные пророки были банальны. Среди них был. лондонец Уильям Хакет, который утверждал, что он — Мессия, привлек «великое множество парней и молодых людей из низших слоев» и пророчествовал, что Англия будет поражена великими бедствиями, если люди не переменят свои пути. Он был человеком неординарным: он не только откусил нос одного из своих врагов, но и съел его. Это поведение продемонстрировало существенный отход от заповеди Христа — подставить другую щеку.

Хакет привлек внимание властей летом 1591 года, когда заявил перед большой толпой последователей, что королева Елизавета не является истинным монархом, и призвал к революции. Он был немедленно арестован, обвинен в измене и приговорен к смерти. Вплоть до последнего момента Хакет полагал, что Бог явит чудо и позволит ему бежать. Однако, вероятно помня склонность Хакета к носам, Бог решил позволить вещам идти своим ходом.15

Такое пророчествование прямо противоположно классовым интересам. В то время когда Хакет проповедовал в Чип-сайде «низшим слоям общества», священник с университетским образованием Ральф Дурден заявил своей конгрегации, что английская монархия олицетворяет антихриста, а сам он избран Богом, чтобы управлять миром в течение тысячи лет. Его истинная индивидуальность, сказал он, подтверждается родинкой на его бедре, которая предположительно соответствует описанию мессианского царя в Апокалипсисе: «На одежде и на бедре Его написано имя: «Царь царей и Господь господствующих». Власти не нашли ни логики, ни бесспорности сообщения и бросили его в тюрьму.14

Представления Хакета и Дурдена — а там было много других им подобных — иллюстрируют способ, которым посредством милленаризма могли быть выражены революционные чувства. Так как конфликт между королем и парламентом в течение 1620—1630-х годов усиливался, радикальная оппозиция часто отчетливо выражалась апокалиптическим языком. Классическим был случай леди Элеонор Дэвис, которая в 1625 году слышала «голос с небес», сообщивший ей, что мир прекратит свое существование в 1644 году. Последующие чтения Книги Даниила убедили ее в том, что Карл I был обречен быть свергнутым. В то же время она была объявлена безумной и брошена в Бедлам*. После освобождения она на Соборе в Лихфил-де пришла в неистовство и объявила себя главой всей Англии. Ее враги составили анаграмму ее имени — «дама Элеонор Дэвис» (Dame Eleanor Davis) стала «never so mad a ladie» (небывало безумной леди). Но ее пророчества приобрели ретроспективную легализацию после того, какв 1642 году началась гражданская война, а семь лет спустя был казнен Карл 1. Незначительная деталь о конце света в 1644 году спокойно опускалась.15

Переоценивая пророчества Элеонор Дэвис в свете позднейших событий, ее поклонники следовали проторенным путем. Точно так же, как историки неявно принимают неизбежность случая, а затем, рассуждая ретроспективно, идентифицируют его причины, сторонники пророчеств предполагают, что события в их собственное время были предопределены, и дают прошлым предсказаниям иное толкование в свете позднейшего опыта. В обоих случаях прошлое рассматривается через призму настоящего, роль случая и непредвиденных обстоятельств в историческом процессе преуменьшается, а возможность, что дела обстояли иначе, — или исключается, или отклоняется как праздная спекуляция.

Во времена великих смут, таких как войны или революции, эта тенденция особенно сильна. Несмотря на весьма различный подход к прошлому, историк и сторонник пророчества разделяют общую потребность показать, как настоящее вписывается в более широкую схему вещей, и напечатлеть ощущение порядка в отношении очевидно случайных событий. Элеонор Дэвис, возможно, была безумна, но ее пророчества имели значение для многих, переживших гражданскую войну и нуждавшихся в убежденности, что травма их времен была оправдана более высокой целью.

Фактически это было обычной реакцией на революционные кризисы. В Англии семнадцатого столетия и во времена позднейшей эпохи революций можно обнаружить повторяющиеся паттерны пророчества. Сначала, на раппих революционных стадиях, ретроспективные пророчества играют ключевую роль, поскольку люди ищут и объяснение, и оправдание радикальных и явно беспрецедентных изменений. Во-вторых, сам революционный процесс генерирует свои собственные пророчества, которые обеспечивают жизненную функцию поднятия боевого духа, поскольку без надежды или установки на успех революционное движение не будет поддержано. И третье — появляются ультрарадикальные секты с явной целью способствовать исполнению пророчеств и приходу тысячелетнего царства Христова.

Во времена английской гражданской войны одним из лучших примеров ретроспективного пророчества была эпическая поэма Джорджа Уитера «Британский летописец» (1628 год). До начала 1640-х годов никто не обращал на нее особого внимания, пока английская Революция усиливалась. Точнее сказать, скорее английская гражданская война создала репутацию Уите-ру, чем Уитер фактически предсказал гражданскую войну. В своей поэме Уитер писал, что Британия быстро погрязала в безбожии, фракционности, коррупции и профанации. При отсутствии раскаяния, утверждал он, вещи грозят стать очень, очень скверными. Бог обратит реки в «потоки неугасимо пылающей смолы» и сделает поля бесплодными; деревни будут покинуты и города превратятся «в груды мусора»; людей будут бичевать скорпионы и змеи; сладкие мелодии будут заменены «отвратительными криками и воем отчаяния»; женщины потеряют свою красоту и станут безобразными — и так на всем протяжении поэмы в сотни и сотни строк.

В ходе этих пророчеств Уитер перечислил десять признаков растущего гнева Господня: они служили предостерегающими знамениями, но которые при грозящей опасности будут игнорироваться. Среди этих признаков были последние два, которые казались особенно уместными в годы гражданской войны. Девятым признаком был рост отсутствия религиозного единства, которое расчленит страну. А десятым было то, что люди будут порабощены своим собственным королем:

Последний черный знак, я повторяю, (Грозящий королевству разореньем) Есть то, что Всемогущего десница Людей в неволю к королям ведет.

В 1628 году Уитер посеял надежду, что возмездия Божьего можно избежать, если только люди изменят свой образ действий. Теперь, в начале 1640-х годов, представлялось ясным, что их деяния остались теми же и наступала горькая жатва.16

Так как революционный кризис усилился, распространялись с примечательной скоростью новые пророчества, вводящие во вторую стадию в паттерне предсказаний. Из 112 пропарламент-ских священников, которые издали свои работы между 1640 и 1653 годами, почти 70 процентов были милленарианами. Сюда входили люди, подобные Натаниэлю Хоумсу, который заявил в Палате общин в 1641 году, что они являются «обетованными людьми», которые являются «лидерами и примером для христианского мира, чтобы разрушить ту часть Антихриста, которая все еще держится». В следующем году Стивен Маршалл произнес еще одну такую же проповедь в Палате общин, в которой вознес хвалу «бедным и брошенным мира сего», утверждая, что богатые слишком часто были агентами антихриста, страстно предвкушая насилие: «Если эта работа — отомстить Вавилону за церковь Божью, то он — блаженный муж, который подает милостыню вместо камней».17 j

Фактически все добрые английские протестанты согласились с тем, что «Рим — средоточие Антихриста». Более радикальные фигуры тем не менее полагали, что Англиканская церковь также была заражена католицизмом и, таким образом, является частью доминиона Антихриста. «Мы нуждаемся в усердии, — писал пресвитерианин Томас Брайтмен в 1644 году, — в наших намерениях — добиться полной реформации. Мы пока еще подвешены, геометрически, на самом деле — между небом и адом; заразное испарение римско-католического болота смертельно нас раздражает». Но дни Антихриста скоро будут сочтены. «Пока это — последний акт, начатый самой длинной и печальной трагедии, которая должна полностью выплеснуться бедствиями, резней, разрушениями; но после того как этот театр когда-то закончится, вместо него наступит самый восхитительный спектакль вечного мира, радующий изобилием всех хороших вещей*. Пресвитериане, как полагал Брайтмен, были в авангарде этого марша к тысячелетнему царству Христову. Их борьба против Карла I и Англиканской церкви прокладывала путь ко Второму пришествию, которое, как он ожидал, произойдет в 1686 году.18