Григорий Саввич Сковорода (1722-1794 гг.) – это глубокий, мудрый человек, его называют учителем жизни. Э. Л. Радлов в “Очерке истории русской философии” отводит Сковороде место родоначальника русской философии.

Родился Г. С. Сковорода в Полтавской губернии, в семье казака. В 16 лет поступил в Киевскую духовную академию, вскоре получил приглашение петь в придворной капелле. Пришлось прервать учебу, но через два года Сковорода вернулся в Киев и закончил академию. Отказавшись от духовного звания, он отправляется на Запад, знание многих иностранных языков позволило ему познакомиться с культурой других народов. Широкой была философская эрудиция Сковороды, он знал и читал в подлиннике Платона, Аристотеля, Эпикура, Филона, Плутарха, Сенеку. С интересом изучал труды отцов Церкви.

Пробыв за границей около трёх лет, Сковорода в 1753 году возвратился на родину и был приглашён учителем поэтики в Переяславскую семинарию. В 1754 году поступает домашним учителем к украинскому помещику полковнику Степану Тамаре, где прожил около пяти лет. В это время Сковорода создаёт своё высокодуховное поэтическое произведение “Сад божественных песен”.1

В 1759 году Сковорода был приглашен Белгородским епископом Иоасафом учителем по классу пиитики в Харьковский коллегиум.

В Харьковском коллегиуме Г. С. Сковорода читал курс лекций по “добронравию” (христианской этике), в котором рассматривая “десятословие” Моисея, вывел из него “мораль”, что вся “сила” десяти заповедей заключается в одном слове “любовь”, которая является вечным союзом между Богом и человеком. Помимо своей сути, она имеет и внешнее выражение - церемонии, обряды, то есть “образ благочестия”. Следовательно, под “шелухой” и “маской” может скрываться и “лицемерная обманчивость”, так как церемонию может исправлять и “самый несчастный бездельник”.2

Сковорода рассматривает жизнь человека как следование к достижению счастья. Ошибочно, считал он, связывать счастье и видеть цель жизни в богатстве, высоких должностях, почестях с внешней красивостью. Подлинное счастье находится в нас самих: счастье - в сердце, сердце в любви, а любовь - в вечности. Разрабатывая учение о двух натурах, видимой и невидимой, Сковорода подчеркивал, что счастье зависит от “невидимой натуры”. Всякая вещь, по мнению Сковороды, видимая глазом, одновременно является тенью “невидимой натуры”, или тенью духовной сущности.

Проявляя разумность, человек может сквозь видимое (“тень”, “прах”, “грязь”) узревать невидимое, например, в способности написанного или сквозь пестроту красок узревать “рисунок” (образ), начертанный художником. Сковорода называет невидимую натуру словом “Бог”, а видимую - “тварь”; Бог - древо жизни, а другое всё - тень Его.

Видимость легко доступна для восприятия, но обманчива и заслоняет невидимую натуру. Человек ограниченно любит всего лишь преходящее, если не чувствует невидимой натуры, “потому-то он и плачет, когда оно его оставляет, рассуждая, что уже оно совсем пропало”. В то же время влечение к видимой натуре, постоянно обманывает наши надежды, оно не дает совершенного утешения.

Настоящее счастье испытывает тот, кто зрит невидимую натуру и подчиняется ее призванию. Что значит “влюбиться в неведомое?” Это особая любовь, которая открывается только взору мудрости, а не телесному зрению. Эта “любовь есть Софиина дочь”. Сковорода часто употребляет афоризм древних “Познай самого себя”, считая, что только самопознание открывает невидимую натуру человека.

Понимание Бога Сковорода видит через познание себя, своего внутреннего мира. Кто не ведает в себе духа человеческого, тот слеп и глух к Богу, тот не ведает “истинного человека”, “ведь истинный человек и Бог есть то же”. Необходимо уразуметь и полюбить в себе душу, иначе наша жизнь не будет подлинно человеческой: “... Кто себя не узнал, тот тем самым потерялся”1

Сковорода сравнивает человеческую душу с сокровищем, которое нужно уметь ценить и дорожить им. Человеку следует влюбиться во внутреннюю красоту, красоту своей души. В этом раскрывается смысл самопознания.

Самопознание открывает человеку его истинную природу, дает ключ к истинной любви и дружбе, а они обусловливаются сродностью натур.

Сковорода подчеркивает, что человек (как и любая тварь) должен найти “сродное” существо или “сродное” дело. Напротив, “несродность” тяготит человека, вводит в душу уныние, озлобленность, толкает на “безобразные дела”. “Сродность” же приводит к “увеселению сердечному”, “тем оно слаще чем сроднее”. У каждого человека есть своя врожденная “сродность”: к хлебопашеству ли, к воинству, к богословию, – главное верно понять себя, свою данную Богом натуру, и не сетовать на данное.

Многообразие человеческих натур обеспечивает общественную гармонию. Г. С. Сковорода сравнивает общество с машиной, у которой имеются не одинаковые, а разнообразные части, сопряженные друг с другом, каждая из которых необходима.

“Сродностью” натур определяется любовь и дружба. “Дружбы нельзя выпросить, ни купить, ни силою вырвать. Любим тех, кого любить родились так, как едим то, что по природе, а у Бога для всякого дыхания всякая пища добра, но не всем”.

Высшее призвание человека научиться пониманию Бога, для этого Бог дарит людям дружбу между собой, умение любить всех, даже врагов.

С 1765 года Г. С. Сковорода читает курс этики, который назвал “Начальная дверь ко христианскому добронравию”.

В 1765 году Сковорода оставляет службу, начинается период “странничества”. Жизнь он определяет как странствие, идти не зная куда и зачем. Путешествует он как нищий, с мешком на плечах. В годы странствий родились его философские произведения, написанные в форме диалогов.

“До конца своей жизни философ не имел постоянного пристанища. Путешествовал как нищий, с заплечным мешком, в котором всегда была Библия на еврейском языке. Иногда он подолгу гостил у своих друзей и почитателей, затем неожиданно их покидал”.1

Священник Евгений Шестун в своём интересном исследовании о характере просвещения в России передаёт воспоминания Ф. П. Лубяновского, встретившего Сковороду в последние годы: “Страсть его была жить в крестьянском кругу; любил он переходить из слободы в слободу, из села в село, из хутора в хутор; везде и всеми был встречаем и провожаем с любовью, у всех был он свой... Хозяин дома, куда он входил, прежде всего всматривался, не нужно ли было что-либо поправить, почистить, переменить в его одеянии и обуви: все то немедленно и делалось. Жители тех, особенно слобод и хуторов, где он чаще и долее оставался, любили его как родного. Он отдавал им все, что имел: не золото и серебро, а доброе советы, увещевания, наставления, дружеские попреки за несогласия, неправду, нетрезвость, недобросовестность”.1

Сковорода странствовал около тридцати лет. За это время он написал свои основные философские работы, впитавшие в себя особенность и своеобразие русской философской мысли.

“Избегай молвы, – писал Сковорода, – объемли уединение, люби нищету, целуй целомудрие, дружи с терпением, учись священным языкам... Голод, холод, ненависть, гонение, клевета, ругань и всякий труд не только сносен, но и сладостен, если ты к сему рожден”.2

Б. П. Вышеславцев называет Сковороду первым оригинальным русским философом. В середине XVIII века этот русский мыслитель, богослов и поэт смог выразить будущий характер русской философии и все ее древние истоки.

Сковорода, кроме новых языков, знал латинский, греческий, древнеевропейский, пешком обошел Австрию, Италию, Германию. Это был русский европеец и всечеловек. Его любимыми философами были Сократ и Платон, он отлично знал древнюю философию и литературу, а из Отцов церкви наиболее ценил таких философских мыслителей, как Климент Александрийский, Ориген, Дионисий Ареопагит, Максим Исповедник и Нил Сорский. В России он был везде, начиная от Киева и Харькова до Петербурга, Москвы, Троице-Сергиевой лавры и Переславля. Содержание философских взглядов Сковороды передают следующее его высказывания: “Сия всеглавнейшая, всемирная, невидимая Сила едина – ум, жизнь, движение, существование – изливаясь из непостижимости в явлении, из вечности во всеобширность времени, из единства исключительно до беспредельной множественности, образуя круг человечества, уделяет оному от главности своей благороднейшее преимущество, свободную волю... Боже мой! Чего мы не знаем, чего мы не можем! Мы измерили моря, землю, небо, открыли несметное множество миров, строим “непонятные” машины. Но чего-то недостает. Не наполнить ограниченным и преходящим душевной бездны”.

Н. О. Лосский в “Истории русской философии” называет Сковороду моралистом, который в своих философских толкованиях опирается на Библию.1

А. Ф. Лосев считал, что учение Сковороды передает самобытный характер русской философии, ей присущий особенный колорит. “Нет сомнения, – пишет он, – что Сковорода далеко не является чисто христианским мистиком. Разумеется, он приближался к истинному Логосу, к его последней гармонии и одиночеству, но всецело в него не проник. Конечно, Сковорода являет собой только начало русского философствования, и как начало его учение гениально и художественно – прекрасно”.2

В. В. Зеньковский в своем научном исследовании по истории русской философии назвал Сковороду первым русским философом в точном смысле этого слова.

“Изучение его философского творчества, – пишет Зеньковский, – интересно и само по себе, но еще более интересно с исторической точки зрения. Сковорода был непонятен вне исторической перспективы, вне всей той философской культуры, какая слагалась на Южной Руси благодаря Киевской академии. Появление Сковороды свидетельствует о том, что не напрасно занимались в академии изучением западной мысли, – в оригинальной и самостоятельной системе Сковороды надо видеть первые всходы того, что развивалось в русской религиозной душе, когда умственная энергия направлялась на вопросы философии. Сковорода был глубоко верующим человеком, но в то же время он был необычайно свободным внутренне. Эта внутренняя его свобода, его смелые, иногда дерзновенные полеты мысли ставили мыслителя в оппозицию к традиционным церковным учениям, но в своем пламенном устремлении к истине он не боялся ничего. Во внутреннем равновесии веры и разума (он сам не отделял одного от другого) Сковорода опирался на “аллегорический” метод истолкования Священного Писания. И здесь он был очень смел, доходил часто до полного отвержения буквального смысла Писания во имя того истолкования, которое представлялось ему верным... Его мысль увлекала его так далеко, что он прибегал к аллегорическому истолкованию, чтобы остаться в пределах Библейского Откровения, в других случаях аллегорическое истолкование было у него источником вдохновения. В нем живет подлинное озарение веры, он – мистик в лучшем смысле этого слова, но и разум его в свободном вдохновении не знает никаких стеснений, и черты рационализма часто присущи ему”.1

Священник Евгений Шестун, рассматривая русскую религиозную философию, подчеркивает, что “учение Сковороды было особой проповедью – проповедью религиозной, произносимой на улицах и базарах, в домах, в духовных школах. Это была уже не церковная проповедь. С неё берет начало собственно русская религиозная философия, ещё не самобытная по содержанию (поэтому так разнообразно она оценивается), но уже своеобразная и созвучная русской духовной жизни”.1

Особенность философии Сковороды заключается в различном ее толковании; так П. Н. Милюков в “Очерках по истории русской культуры” находит в его учении взгляды, созвучные с идеями русского сектанства.2 Знакомство с содержанием философии Сковороды не позволяет согласиться с подобными выводами, хочется согласиться с В. В. Зеньковским, отметившим главную черту Сковороды-философа его внутреннюю свободу. Это важная черта, характерная потом для русской философской мысли.

Г. С. Сковорода в своих проповедях сочетает философские размышления с реальностью мистического опыта, как самостоятельное направление русской религиозной философской мысли.

Подчеркивая эту тенденцию философской мысли Сковороды, В. В. Зеньковский отмечает, что в гносеологии Сковороды присутствует дуализм – познание, скользящее по поверхности, и познание “в Боге”. Метафизика человека в философии Сковороды близка к библейской антропологии и созвучна с учениями XVIII века о наличие “бессознательной сферы в человеке”. Этика Сковороды – не этика творчества, а этика покорности “тайным” законам нашего духа.3

Сковорода отмечает, что познание возможно только через человека. Поэтому центральным и существенным в человеке он считает сердце. Единственная истинная жизнь в человеке – это жизнь сердца, и человеческое сердце есть инструмент познания. “Познай самого себя” – есть основание всей философии, которое раскрыто в эстетическом принципе: “Не любит сердце, не видя красок”.1

“От познания себя самого входит в душу свет ведения Божия, а с ним – путь счастья мирный. Что компас в корабле, то Бог в человеке”.2

Сковорода создает учение о сердце, которое является основанием познания жизни, думает создать на основе этой идеи особую, всеобщую и универсальную науку, подобно творениям отцов Церкви. Поэтому заявляет, что “глава в человеке всему – сердце человеческое. Оно-то есть самый точный в человеке человек, а прочее все околица”.3

Философ считает, что человек может измениться, познав глубоко себя, “кто старое сердце отбросил, тот сделался новым человеком”. Оригинальнейшей особенностью философии Сковороды, А. Ф. Лосев называет мистический символизм. Истинное познание достигается только через образы, не принимает “плотское око”, которое видит в словах только краску, а “самих в письме фигур не различает”.

“Краска не что иное, пишет Сковорода, как порох и пустошь; рисунок или пропорция и расположение красок – то сила. А если её нет, в то время краска – грязь и пустошь одна”.4 “Краски на картине всяк видит, но чтоб рисунок и живопись усмотреть, требуется другое око, а не имеющий оное, слеп в живописи”.5

Рассматривая видимый чувственный и невидимый идеальный мир, как временное и вечное, Сковорода использует образы – тень и свет. “Где же новое небо и земля? Там, где старое небо и земля... Как же старый мир совместишь с новым? Как тень с её деревом... Почему тень есть тень? Потому что проходит и не постоянствует. Мир наш есть риза, а Господень – тело. Небо наше есть тень, а Господне – твердь. Земля наша – ад, смерть, а Господняя – рай, воскресение. А как мир наш и век зол, так и человек наш лукав.”1

Сковорода признает существование трех миров: это бесконечный макрокосмос, человеческий микрокосмос и третий символический – Библия. “Священная Библия есть та позлащенная духом труба и маленький мирок”. Он уверен, что познавая символы Библии, наш грубый практический разум преобразуется в другой разум, тонкий, созерцательный, окрыленный, глядящий чистым и светлым оком голубицы. Библия поэтому вечно зеленеющее и плодоносящее дерево, о котором Сковорода писал: “Мне кажется, что и сама Библия есть Богом создана из священно-таинственных образов.”

Не изменяя своей теории антропологизма, Сковорода делит мир на две сущности – видимую и невидимую. “Весь мир состоит из двух натур: одна – видимая, другая – невидимая. Видимая натура называется тварь, а невидимая – Бог. Сия невидимая натура, или Бог, всю тварь проницает и содержит; везде всегда был, есть и будет.”2 Далее Сковорода делает вывод: “если нечто узнать хочешь в духе или истине, усмотри прежде во плоти, сиречь в наружности, и увидишь на ней печатлеемые следы Божии, безвестные и тайные премудрости, Его обличающие, и будто тропинкою к ней ведущие”.3 Бог находится повсюду, всем управляет. “Он в дереве – истинное дерево, в траве – трава, в музыке – музыка, в доме – дом, в теле нашем перстном новое есть тело и точность или глава его. Он всячина есть во всем”.1

Он признает воскресение как вселенское преображение. “А познавший нетленного и истинного человека не умирает, и смерть им не обладает, но со своим господином верный слуга вечно царствует, раздевшись, как из обветшалой ризы, из земной плоти, надев новую сообразную его плоти плоть, и не уснет, но изменяется, приняв вместо земных рук нетленные, вместо скотских ушей, очей, языка и прочих все членов истинные.”2

Эмпирическую реальность Г. С. Сковорода представляет как “тень” истинного бытия, однако в реальном мире ощущается присутствие и действие Бога, это суть философского мироощущения Сковороды. “А как в Боге разделения нет, – пишет Сковорода, – но Он есть простирающее по всем векам, местам и тварям единство. Итак, Бог и мир Его, и человек Его есть то едино”.3 “Действительно, все делается по воле Божией, – писал Сковорода, – но и я с ней согласен, и она уже моя воля... премудрость: если исполняем, то говорим: “Да будет воля твоя”.4 Сковорода раскрывает содержание морали через понимание воли и разума, которые только в Божественной глубине соединены, в реальной жизни они разорваны. Воля могуча, но слепа, разум ясен, но бессилен. Цель жизни состоит в том, чтобы вернуться в отчий дом, чтобы посредством разума уяснить и посредством воли приблизиться к познанию истины. Морализуя, Сковорода пишет об основных духовных добродетелях: о страхе Божием как основании мудрой жизни, о вере как её непременном условии, о любви как её завершении и венце. Рассматривая понятие “сродность”, как проявление практической морали, которое раскрывается в следовании собственной природе, в сознании, в работе над самоопределением в жизни, в тонкой восприимчивости велений своего духа. “Чем кто согласнее с Богом, тем мирнее и счастливее”.1

Сродность и природа – врожденное Божие благоволение и Его тайный закон, управляющий всей тварью. Счастье как “верховное желание” может быть достигнуто только тогда, когда премудрость “разумеет то, в чем состоит счастье, а добродетель трудится” его сыскать. “Премудрость – как остродальнозрительный орлиный глаз, а добродетель – как мужественные руки с легкими оленьими ногами”.2

Сковорода критически относится к принципу равенства, считая, что его просто не существует, приводит образное сравнение: “Меньший сосуд менее имеет, но в том равен есть большему, что равно есть полный..., и делает вывод, – Будь доволен долею своей природы”.3

В философии морали Сковорода выделяет понятие сродства, через которое познается счастье. “Все то сродное, что природное... Если кто счастливо живет в изобилии, не потому счастлив, что в изобилии, но что в изобилии с Богом. А без сего гораздо его счастливее природный нищий... С Богом святым низкое возводится, а без Него низводится и высокое. Счастье наше внутри нас... пускай никто не ожидает счастья ни от высоких, ни от почтенных должностей, ни от изобилия... Нет его нигде. Оно зависит от сердца, сердце от Бога. Тут конец, не ходи дальше. Сей есть источник всякой утехи, и царствию Его не будет конца”.4

Философские взгляды Г. С. Сковороды содержат духовные ценности, сложившиеся на идеалах христианства.

В суждениях Сковороды мистицизм уживался с рационализмом, истинная религиозность с уважением к нравам разума и науки. Подобно Ломоносову он считал, что вера и знание питаются двумя источниками, ведущими к одной цели – изучения природы; откровение Библии ведет к Богу. В сочинениях Сковороды содержится мысль, что Бог как единое начало, проникающее все и содержащее в себе все, понимается пантеистически и отождествляется с “натурою”. Сковорода как философ описывает учение о св. Троице. Бог во всем и всюду, поэтому Его можно найти в человеке, путь к этому – самопознание. Дух субстанциален, тело – тень и пустошь. Самое важное в духовной жизни есть сердце, а самая необходимая наука – уменье жить. Сковорода по своим взглядам религиозно-нравственный философ. Он учил, что в поисках счастья люди ошибаются, усматривают его во внешних условиях – богатстве, положении в свете, не понимая, что это все пустое. Счастье зависит от нас, находится в внутреннем мире, в согласии с самим собой, в душевном веселии и довольстве. Душевное веселие приобретается человеком, когда он сознает свою истинную сущность и живет согласно с волею Божиею. Это путь к созданию царства Божиего внутри нас. Сковорода учил, что не следует насиловать свои склонности и дарования, стремиться жить согласно своего индивидуального характера. А. Ф. Лосев писал о Сковороде: “Это был истинный Сократ на русской почве и не менее, чем греческий Сократ, он видел свою жизненную задачу в духовном рождении человека, в посвящении его в философию”.1

Странствуя по селениям, Сковорода всегда имел при себе Библию. “Библия для Сковороды – объект его любви, даже влюбленности. Существуют три мира. Один огромный бесконечный – макрокосмос. Другой маленький, человеческий – микрокосмос. И третий символический – Библия”.2

Содержанием мировоззрения Сковороды является его теория о “третьем мире”, “мире символов”, – представленных в Библии. Символы Библии “открывают в нашем грубом практическом разуме второй разум, тонкий, созерцательный, окрыленный, глядящий чистым и светлым оком голубицы. Библия поэтому вечно зеленеющее плодоносящее дерево, и плоды этого дерева – тайно образующие символы”.1

Г. С. Сковорода противопоставляет волю и разум в жизни, воля могуча, но слепа, разум ясен, однако бессилен. Цель жизни состоит в том, чтобы вернуться в отчий дом, чтобы посредством разума уяснить, а посредством воли приблизиться к познанию истины. Сковорода проповедовал принцип понимания, единения с природой. “Не мешай только ей (природе), а если можешь, отвращая препятствия и будто дорогу ей очищай: воистину сама она чисто и удачно совершит... Яблоню не учи родить яблоко, уже сама натура ее научила. Учитель и врач не есть учитель и врач, а только служитель природы единственныя и истинныя и врачебницы, и учительницы”.2

А. Ф. Лосев считает, что до славянофилов русская философия развивалась по непрерывной линии, а Г. С. Сковорода смог показать ее особенность и своеобразие.

Из философских рассуждений Сковороды складывается особое понимание жизни и мира, новое восприятие человека, формируется его учение о путях познания. Сковорода в мистических переживаниях приходит к суждению, что “весь мир спит”, он глубоко чувствует тайную печаль, тайные слезы в мире.

“Мир сей являет вид благолепный,

Но в нем таится червь неусыпный;

Горе ты, мире! Смех мне являешь,

Внутрь же душой тайно рыдаешь”.

“О прелестный мир! Ты – океан, пучина, Ты – мрак, вихрь, тоска, кручина...”, – писал Г. С. Сковорода.

Жизнь мира Сковорода воспринимает в двойном виде. Это познание, скользящее по поверхности бытия и познание Бога. Путь познания он усматривает в восхождении от чувственного к духовному. “Если хочешь что-либо узнать в истине, – пишет он, – усмотри сначала во плоти, то есть в наружности и увидишь на ней следы Божии, обличающие безвестную и тайную премудрость”.1

Путь к углубленному созерцанию бытия Сковорода видит в самосознании, что является началом мудрости. Двойственность бытия раскрывается через соотношение тела земного и тела духовного. В учение о человеке Сковорода выделяет понятие “сердца”. “Всяк есть то, каково сердце в нем, – говорит он, – всему в человеке глава есть сердце – оно и есть истинный человек”. Сковорода считает, что “есть тело духовное, тайное, сокровенное, вечное”, причем “духовное” сердце есть “бездна, которая все объемлет и содержит”.2 Сковорода признает понятия “искра Божия” и “Дух Божий”, таящиеся в человеке.

В каждом человеке, считает мыслитель, есть “Царство Божие” и “Царство зла”, они образуют вечную борьбу. “Древо жизни”, – это Господь Иисус Христос. Боговоплощение связывает все человечество с Богом. Рассматривая человека, он считает, что индивидуальность не только реальность в эмпирическом плане, но она сохраняет свою силу и за его пределами. Эмпирическая реальность у Сковороды является лишь тенью истинного бытия. “Бог есть вечная глава и тайный закон в тварях”. Он есть “древо жизни”, а все остальное – “тень”. Рассматривая проблемы этики, Сковорода признает этику покорности “тайным” законом нашего духа. Философия Сковороды является мистической, так как признает сущность бытия за пределами чувственной реальности. Чувственное же бытие он считает “тенью”, несамостоятельной реальностью.

В своем искании истины Сковорода опирается на Библию, именно Библия вдохновляет и определяет его философские построения.

Скончался Г. С. Сковорода в Харьковской губернии. Завещал поместить на могиле эпитафию, “Мир ловил меня, но не поймал”.

Сковорода – смело мыслящий философ, удивительно тонко сопрягающий в своем мировоззрении идеи свободной мысли и православной религии.

В личности Сковороды сочетаются основные мотивы и черты русской философии, которые затем раскрылись в личности Вл. Соловьева и последующих представителей русской философской мысли эпохи русского Возрождения.