Атмосфера сомнений, колебаний и даже страха перед новым, «западным» стимулировало раскол в русской церкви, зревший давно и имевший давние исторические корни 5. Ближайшей предысторией

5 В XV столетии римским папам удалось формально подчинить себе византийскую православную церковь, что было закреплено Флорентийской унией в 1439 году. Однако эта уния потерпела неудачу.. В частности, с 1448 года, после избрания митрополитом всея Руси епископа Ионы, русская православная церковь перестала подчиняться византийскому патриарху и стала независимой. Инициатором православно-католической унии был папа Евгений IV, которому уния позволяла поднять свой авторитет и начать борьбу за овладение Римом в условиях двоепап-ства. Дело в том, что часть иерархов, недовольная политикой Евгения IV, провела в Базеле свой Собор и избрала папой Амадея Савойского. К тому же Евгения IV толкала на унию флорентийская и венецианская купеческая знать, рассчитывавшая на рост торговых связей с Византией после объединения обеих церквей. Последним толчком к объединению западной и восточной церквей послужило обращение византийского императора, теснимого турками, за помощью к папе с предложением организовать крестовый поход в Малую Азию против турок. На объединительном Соборе с особой силой разгорелись давние споры вокруг догматов его можно считать попытки Рима усилить с помощью иезуитов влияние на русский царский дом. Например, в 1581 году в Москву прибыл посол папы Григория XIII иезуит Антонио Поссевино, от имени папы заявивший, что если русский царь присоединится к Флорентийской унии Рима и Византии, то католическая церковь окажет ему помощь в прекращении войны с Польшей и заключении мира. Иван Грозный, ведя хитрую политическую игру, не лишал Рим надежды на церковное объединение, но когда мирный договор с Польшей был заключен, он начисто забыл о такой возможности «отблагодарить» папу. Поняв, что надежды на единение Руси с католическим миром пока напрасны, Рим попытался добиться от царя разрешения на открытие в Москве католических храмов для купцов-венецианцев, но и здесь его ждало полное фиаско. Однако это не охладило пыл римских пастырей: свое влияние на Москву они попытались осуществить посредством польско-украинских униатов или им сочувствующих деятелей православной церкви, занимающихся просветительской деятельностью и понимающих, что в развитии школьного дела им не обойтись без связей с европейскими университетами, которые неусыпно опекались иезуитами.

С середины XVII века воспитанников Киевской коллегии стали все чаще и все охотнее вызывать на службу в Москву. Киевские ученые, регулярно соприкасаясь с западноевропейской наукой и культурой, несли в Москву философские знания и некоторые сведения естественнонаучного характера.

В Москве киевлян благосклонно встречал не только царь, но и властолюбивый патриарх Никон (Минов Никита, 1605—1681, русский патриарх с 1652 по 1658 г.), своими церковными новшествами положивший начало церковному расколу.

Раскольники-старообрядцы не расходились с православием ни в одном догмате веры. Они были не еретиками, а именно раскольниками, не признающими новшеств Никона, который отменил двуперстие и другие церковные обряды, составляющие основу дониконовских обрядов и благочестия. Однако на самом деле суть церковного спора лежала за рамками вопроса об обрядности и написании богослужебных книг.

«Ревнители благочестия» в лице протопопа Аввакума (1621 — 1682) и его единомышленников не были противниками определенных изменений в богослужебной практике и религиозных текстах. Парадоксально, но именно они первыми начали проводить изменения в современной им обрядности. Борьба же с Никоном была вызвана не столько его церковной реформой, сколько формальным характером этой реформы, не затрагивающей церковного быта, нравов духовенства, жизни русского народа в целом. Никон ратовал за укрепление патриаршего единовластия, тогда как «ревнители благочестия» требовали демократической выборности и широкой соборности. Не случайно в одном из постановлений церковного собора Аввакуму и его сторонникам вменялась в вину вовсе не приверженность к старым обрядам и книгам, а покушение на авторитет церкви. Если учесть, что инициатором реформы был сам царь, настойчиво стремившийся объединить русскую церковь и церковь Украины, а также присоединить к России земли, находившиеся под властью Турецкой

и символов. Однако нуждающийся в немедленной помощи византийский император заставил греческих священников не только согласиться с католическим толкованием религиозной символики, но и признать главенство папы над всей церковью. Увы, этим византийский император ничего не достиг, ибо военной помощи Византия не получила, но зато получила серьезный политический кризис в форме движения протеста против унии. Восточные патриархи на соборе в Иерусалиме в 1443 году провозгласили отлучение всех приверженцев Флорентийской унии, а униатский патриарх Григорий Мамма был низложен с престола.

империи, то церковная оппозиция «ревнителей благочестия» приобретала еще и смысл оппозиции светской власти. Тем самым Аввакум и его единоверцы превращались в опасных врагов задуманных царем дел.

Историки отмечают, что Никоном целиком владела назойливая мысль о церкви вселенской. Поэтому, вступив в управление Русской поместной церковью, он был преисполнен решимости восстановить полное ее согласие с церковью греческой, уничтожив все обрядовые особенности, отличавшие их друг от друга. Это в значительной мере соответствовало и настроениям восточных иерархов. На церковном соборе 1665 года Никон объявил, что хотя он русский, но его вера и убеждения греческие. Все было бы ничего, не начни он ставить священство не только вровень с царством, но и выше его. Когда его обвиняли в папизме, патриарх без смущения отвечал: «За доброе отчего и папу не почитать?» Бросив вызов всему прошлому русской церкви, он видел свое предназначение в том, чтобы установить полное согласие и единение церкви русской с другими поместными церквами.

В борьбе со староверческим упрямством патриарх сделал ставку на греков и выходцев с Украины. При его покровительстве киевские монахи, по свидетельству историков, превзошли всякую меру, укоряя московское общество в невежестве. Так, Симеон Полоцкий с церковной кафедры Успенского собора возвещал, что премудрость не имеет в России где главу преклонить. Все это хлестко било по чувствам национального достоинства и не могло не вызвать протеста. Не протестовал только царь, чьим интересам соответствовала складывающаяся ситуация. Царя настораживало другое — попытки Никона возвыситься над светской властью. В конце концов он решил избавиться от патриарха.

Однако не будем слишком забегать вперед, проходя мимо фигуры протопопа Аввакума, в чьем образе действий и сочинениях выражена вся сущность традиционного религиозного мировоззрения русского общества. Кстати, он интересен еще и тем, что был писателем, обладавшим выдающимся литературным талантом, который приводил в восхищение Л. Н. Толстого, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова, Л. М. Леонова и многих других известных русских писателей.