Выпускник Харьковской коллегии, любимый ученик и друг Григория Сковороды М. И. Ковалинский оставил нам «Житие Григория Сковороды», впервые опубликованное в «Киевской старине» в 1886 году. С этого «Жития» мы и начнем свое знакомство с жизнью и деятельностью выдающегося украинского философа, которого мир ловил сетями бытовой рутины и бездуховной косности, но так и не поймал.

Во всем существующем есть нечто главное, нечто очень важное и существенное. Сковорода и его ученики считали, что таковым является в человеке его светлый разум.

Каждое бытие составляет свой особый круг, свой особый и неповторимый мир. Во вселенской мировой круговерти много особых человеческих миров, наполненных жизнью, движением, мыслями. Поставленный между истиной и ложью, добром и злом, красотой и уродством, человек, если он действительно человек, а не его жалкое или злое подобие, если никто не насилует его природу, всегда выбирает истинное, доброе, совершенное. И в этом состоит мудрость человеческая, каковой был пронизан весь Григорий, сын Савы Сковороды, родившийся в селе Чернуха Лубенской округи Украины в 1722 году. Отец его был малоземельный казак.

В семь лет мальчик уже читал, любил церковное песнопение. Видя это, отец отдал его в Киевское училище, славившееся тогда науками. Вскоре Григорий превзошел своих сверстников успехами и похвалами учителей.

В то время царствовала императрица Елизавета Петровна (1709— 1761/1762, императрица с 1741 г.), большая любительница музыки. Дарования юноши к музыке и отменно приятный голос подали случай быть ему выбранным ко двору в хоровую капеллу.

При дворе Григорий находился недолго. Как-то императрица предприняла путешествие в Киев. Там Сковорода получил увольнение с чином придворного уставщика, и начались его занятия в знаменитой Киево-Могилянской Академии.

Круг наук, преподаваемых в Киеве, показался любознательному юноше недостаточным. Он стремился к новому. Скоро тому представился повод, коим он не преминул воспользоваться.

Путешествуя по Европе, Сковорода старался знакомиться с людьми учеными и просвещенными. Этому помогало свободное владение латинским и немецким языками, а также знание греческого. Возвратясь из чужих краев с большим багажом знаний, но с пустыми карманами, Сковорода некоторое время бедствовал. Однако вскоре открылась вакансия учителя поэзии в Переяславской коллегии, куда он и отправился по приглашению тамошнего епископа.

Учительствуя, он написал оригинальное сочинение о поэзии, которое епископу показалось несообразным существующей традиции. Епископ приказал преподавать по-старому. Сковорода воспротивился и написал ему: «Иное дело пастырский жезл, а иное пастушья свирель».

Разгневанный пастырь во время доклада консистории заявил, что Сковорода погряз в гордыне. Все кончилось безжалостным изгнанием философа из коллегии.

«Сей был первый опыт твердости духа его», — напишет по этому поводу Ковалинский.

Сковорода не только писал о поэзии, но и был талантливым поэтом. Большинство своих стихотворений он объединил в сборнике под названием «Сад божественных песен». Этот сборник обнаруживает в авторе поэтического философа, размышляющего в стихотворной манере о смысле человеческой жизни. Не чужд ему и дух поэтической сатиры, посредством которой он бичует пороки современного ему общества.

Литературоведы считают, что своим поэтическим творчеством Сковорода завершил путь развития силлабического (гр. зуИаЫков от зШаЬе — слог, слоговой; силлабические стихи рассчитаны на распевнбе произнесение; силлабическое стихосложение выросло из богослужебного речитатива) стихосложения в украинской литературе и положил начало стихосложению силлабо-тоническому (система стихосложения, основанная на упорядоченном чередовании метрических ударений, совпадающих со словесными; с начала XVIII века — система русского классического стиха).

Философский дух отдалял мыслителя от житейских привязанностей и делал его для окружающих пришельцем из какого-то загадочного мира, странником с сердцем всемирного гражданина. Влекомый этим духом, он превращает свою жизнь в жизнь скитальца с поэтическим взором и философским складом ума.

В Харькове Сковорода быстро привлек к себе внимание просвещенной общественности. Епископ, желая удержать его в коллегии, поручил приятелю философа уговорить принять монашество. Уговоры не подействовали, вернее, подействовали самым противоположным образом, а именно: Сковорода покидает коллегию и уходит в деревню Старицу, находящуюся в окрестности Белгорода.

Проведя некоторое время в деревне, он возвращается в Харьков, где ему предлагают преподавать в синтаксическом классе и обучать школяров греческому языку. Сковорода принимает предложение.

Побуждаемый духом исканий, он не на долго задерживается в Харькове и вновь куда-то бредет. На этот раз философ поселяется на землях знакомого помещика, выбрав для себя старый и уединенный пчельник. Здесь им было написано несколько обширных философских сочинений.

И вновь годы странствий.

Постоянного жилища философ не имел нигде, почитая себя только пришельцем на этой земле. Везде, где жил, избирал уединенный уголок. Как-то его спросили, что есть философия.

— Главная цель жизни человеческой, — ответил он, — когда дух в человеке весел, мысли спокойны, сердце смирно. Тогда все светло, счастливо, блаженно. Сие и есть философия.

Старость — осеннее время. Сковорода все чаще прихварывает, но не жалуется, а только иногда говорит: «Дух бодр, но тело немощно». Скончался он на рассвете осеннего дня 1794 года. Перед кончиной завещал сделать такую надпись на могиле: «Мир ловил меня, но не поймал».

Мир несправедливости, ханжества, угодничества и лицемерия был противен вольнолюбивому духу философа. Он уходил от этого мира шляхами Слободской Украины. Он уходил в мир сел и хуторов, уединенных пчельников и тихих рощ, утверждая свои взгляды на жизнь не только умными словами, но и благими делами, поступками.

Философ был энциклопедически образованным человеком. Он хорошо знал античную философию, богословие, был знаком с новейшей европейской философией. Владея древними и новыми языками, занимался переводами философских трактатов.

В своих философских сочинениях Сковорода развивал идеи самопознания и морального самоусовершенствования. В центре его философского учения находится человек, стремящийся к счастью с помощью упорного и свободного труда.

О философских идеях Сковороды спорили и долго еще будут спорить. Его философия весьма неоднозначна, как неоднозначен был и он сам. Он рассуждает с пафосом реформатора о Боге и человеке, об истине и заблуждениях, о добре и зле, красоте и ее противоположности. Он критик религии, но не религиозности в ее философско-богословском смысле, ибо считает, что человек един с разумно-божественной природой. Его нельзя поставить вровень с классиками европейской философии XVIII столетия, создателями грандиозных метафизических систем. Сковороду не манило философское системотворчество, его манила сама философия, которой он жил, дышал и чьи идеи остро сопереживал, не отстраняясь от них и не рассматривая эти идеи как отвлеченные, умозрительные сущности, как абстрактные предметы сугубо профессионального анализа. Философия и жизнь в нем сплелись воедино. Такое дано далеко не всем философам, зарабатывающим себе хлеб насущный с помощью философии. Философия была для Сковороды не средством к существованию, а особым личным миром. Поэтому для историков философской науки украинский мыслитель интересен прежде всего своей личностью, в которой органически сплавлены духовное и материальное.

Был ли Сковорода мистиком?

Вопрос не случаен, ибо удивительный феномен его личности многих наталкивал и наталкивает на то, чтобы объяснять философские взгляды Сковороды на мир, отрывая его от этого мира и тем самым мистифицируя смысл жизни философа. К тому же не следует забывать, что Сковорода имел духовное, фи-лософско-богословское, а не светское образование. Как-никак, но Киево-Мо-гилянская Академия, в которой учился Григорий Саввич, была Духовной Академией, а не вольным университетом. Напомню, что с 1721 года Киево-Моги-лянская Академия переходит в ведение Святейшего Синода, а в 1817 году официально переименовывается в Киевскую Духовную Академию. Это также провоцирует оценивать философскую личность Сковороды в церковно-религиоз-ном контексте.

Если мистика — сердцевина всякой религии, но сердцевина, куда побаиваются заглядывать догматически мыслящие церковники, то путь вневероис-поведной религиозно-философской мистики был пройден Сковородой, не став для него столбовой дорогой жизни.

Философ отрицал идолов и кумиров, утверждая просветляющую силу мудрости и любовь к земному.

Философия Сковороды, как и сама его неординарная личность, таят в себе много интересного для непредвзятого исследователя, которого, как и Сковороду, мир не поймал и не сделал заложником отживших традиций, мертвых догм и близоруких предрассудков.