Крупнейший мусульманский богослов и философ Абу Хамид ал-Газали (1058—1111) утверждал, что официальное вероучение сухо и формально, оно не оставляет места чувствам, которые играют большую роль в жизни каждого человека. Однако, предупреждал он, нельзя придавать чувствам слишком большое значение в ущерб разуму.

Позиция «золотой середины» позволила ал-Газали частично примирить официальное духовенство с таким мистическим течением в исламе, каковым был суфизм, зародившийся примерно в VII столетии в Египте, колыбели христианского монашества. К концу IX века благодаря деятельности багдадских суфиев суфизм получил широкое распространение в мусульманском мире.

Следует иметь в виду что с закатом Арабского халифата в мусульманской религиозной общине усилились мистические настроения, которые толкали фанатичных верующих в сферу вневероисповедной мистики и тем самым провоцировали идеологический кризис в исламе, угрожающий, в частности, шариату как одному из главных аспектов религии ислама. В данном случае застрельщиками мистицизма (тасаввуф) в исламе были суфии.

Кто такие суфии?

В переводе с арабского слово «суфи» буквально означает «носящий шерстяные одежды».

Одежду из грубой шерстяной ткани носили нищенствующие аскеты (странствующие мистики) — дервиши (персид. — нищие). Дервиши были основными пропагандистами суфийского образа жизни.

В фундаменте суфийской доктрины лежит спекулятивно-метафизическое учение и аскетические идеалы.

Согласно суфизму, человек, ведущий аскетическую жизнь и руководствующийся наставлениями шейхов-суфиев, способен устанавливать личный контакт с Богом. В идеале суфий-аскет должен «очиститься» от всего материального и посредством мистического транса «слиться» с божеством. Большую роль при этом играют напряженные медитации, позволяющие достигнуть состояния внутренней «просветленности» и отрешиться от всех мирских забот.

Различные аскетические упражнения начали довольно широко практиковаться в исламе в IX столетии. Постепенно накапливался интересный опыт самоконтроля. Главную роль в разработке и систематизации практики самоконтроля сыграл ал-Мухасиби (ум. 857), который попытался проследить связь между внешними действиями человека и его намерениями. В результате было разработано понятие хал, которое фиксировало наблюдаемые экстатические состояния, достигаемые не волевыми усилиями, а якобы ниспосылаемые божественной милостью.

Идеологи суфизма доказывали, что религиозный смысл жизни состоит не во внешних демонстрациях благочестия, не в дотошном исполнении всех обрядов, а в медитации о «божественном единстве». С помощью такой медитации достигается состояние блаженного самозабвения, прекращаются всякие душевные движения. Это состояние «растворенное™ в божестве» фиксируется понятием фана (небытие). В суфизме считается, что фана — конечная цель путника-суфия.

Основополагающим принципом всей мусульманской этики является необходимое сочетание знания и базирующегося на нем действия. Что касается суфиев, то они больше внимания уделяли действию, чем размышлению, рассматривая знание как одно из четырех качеств, необходимых мистику в дополнение к правильному поведению, цельности характера и скромности.

Своим учением суфии оказали огромное влияние на ислам, наложив на него тот отпечаток, который в наше время именуется мусульманским фанатизмом. Дело в том, что суфии не ограничивались словесными выводами из своего учения, они следовали им в своей повседневной жизни.

По мере роста авторитета дервишей и численности их организаций они становились все более внушительной социальной силой. Пользуясь авторитетом у широких городских масс, суфийские руководители (шейхи) способны были поднять эти массы на выступления против правителей.

Правящие круги осознавали опасность, исходящую от шейхов. Необходимо было обуздать дервишей. И такой способ был найден. Шиитское и суннитское духовенство частично примирилось с суфизмом благодаря сочинениям ал-Газа-ли, который включил принципы умеренного суфизма в систему ортодоксального ислама. Однако религиозные деятели ислама никогда не шли на мировую с суфиями по вопросам толкования Корана, а также по вопросам религиозной обрядности, организационным принципам и роли шейхов как религиозных авторитетов.

Подвергнув самому тщательному анализу все центральные положения суфизма, ал-Газали свел к минимуму элемент иррационального и эмоционального в суфизме, выдвинув на первый план обрядовую сторону и таким образом введя в ислам «очищенные» мистические элементы.

После ал-Газали, писал известный советский востоковед Е. Э. Бертельс (1890—1957), дорога суфизму была открыта в феодальные замки, ибо ал-Газали «оживил богословие» без ущерба для основных его догматов и в то же время способствовал сокращению сферы влияния шейхов.

Организация суфийского ордена строится в соответствии с постулируемыми стадиями приближения к Богу.

На первой стадии от готовящегося к посвящению требуется безусловное соблюдение мусульманского законодательства во всех его мелочах. Это — своеобразная проверка на выдержку и терпеливость.

Следующая стадия — вступление на «путь суфия» (тариката). Вступая на этот «путь», человек должен отказаться от проявлений собственной воли, собственного «Я». Чтобы облегчить решение данной задачи, на помощь приходит духовный наставник — шейх или лир («направляющий», «старец»), чьим покорным послушником становится мюрид («желающий», «ищущий»).

Шейх непрерывно испытывал мюрида, методично ломая его волю, а нередко — и психику, приучая к безропотной покорности посредством различных поручений, часто имеющих унизительный характер (чистка общественных уборных, попрошайничество и т. п.). Постепенно мюрид становился послушным орудием в руках шейха.

Оценивая религиозно-мистическую практику шейхов, Бертельс отмечал, что своеобразная «экспериментальная психология» шейхов, культивируемая в работе с мюридами, позволила им научиться вырабатывать у себя такие свойства, которые производили впечатление чудес на непосвященных (гипноз, спокойное реагирование на физическую боль и т. п.) и создавали репутацию святого.

На третьей стадии «суфийского пути» начинается познание «божественной истины». Эта стадия требует, чтобы человек презрел все мирское, занялся аскезой. Подобное «самосовершенствование» способствует экстатическому «постижению Бога», когда человек как бы сливается с ним, тем самым поднимаясь над нравственным и безнравственным, добром и злом. Отныне ему нет никакого дела до житейских забот и тревог.

Достигший последнего этапа «суфийского пути» полностью теряет свое «Я» и погружается в мусульманскую «нирвану», ибо считается, что все земное в нем угасло.

Суфийские ордена, как и другие религиозные ордена, играли и продолжают играть значительную роль в традиционном мусульманском обществе, что ощутимо сказывается на соответствующих богословских и правовых концепциях. Суфизм придавал очень большое значение шариату и тем самым способствовал возвеличиванию правовых знаний.

Шейхи и дервиши выполняли важную идеологическую функцию в качестве религиозных миссионеров, благодаря которым многие народы мира приобщались к мусульманским ценностям, включая этико-правовые.

Наконец, и это очень важно подчеркнуть, суфизм служил достаточно сильным средством осуществления социальных перемен и перегруппировок, поскольку членом ордена мог стать представитель любой общественной группы, благодаря чему перед ним открывались широкие просторы мусульманского мира. Вместе с тем он способствовал социальной стабилизации во времена смут, ибо шейхи осуществляли устойчивую власть, не позволяя нарушать и попирать нормы шариата. Впрочем, порой шейхи сами выступали в роли социально-политических смутьянов, но при этом всегда взывали к Корану и шариату.

Исключительно уважительное отношение суфийских шейхов к шариату нередко выдвигало их на роль правоведов и даже судей (третейских судей). Характерно, что к шейхам часто обращались за помощью, когда, например, нужно было установить пеню за убийство или прекратить племенные распри.

Одной из главных идей религиозно-философских исканий мусульманских мистиков является идея единства бытия. Концептуальный вид ей придал испанский суфий, араб по происхождению, Ибн ал-Араби, живший в XII —XIII веках. Будучи широко образованным человеком, он стремился интеллектуализировать суфизм, хотя в конечном итоге признавал, что Бог познается с помощью мистического озарения, которое превосходит чувственное и интеллектуальное познание. Отстаивая свою концепцию, философ доказывал, что мир и Бог — это внешняя и внутренняя стороны одного и того же бытия.