В предыдущих главах Части III мы предложили разработку нормативной теоретической программы философско-религиозной антропологии, а также осуществили аналитическую экспозицию тех современных философско-антропологических концепций, которые, на наш взгляд, в наибольшей степени приближаются к реализации указанной программы. Такая программа, кроме того, в случае реализации могла бы способствовать решению еще одной, причем в высшей степени важной философско-теологичес-кой задачи.

Христианская традиция, как и иудаистская, из которой она вырастала, как и исламская и некоторые другие, зиждется на идее божественного откровения. Но если откровение состоялось или, как считают некоторые, может продолжаться, то какие условия должны быть соблюдены, чтобы человек, которому оно адресовано, мог воспринять его, мог признать его? Какой должна быть бытийная природа человека, каким образом должен быть устроен человек, каким должно быть его бытие в мире, соответственно его мир, чтобы такое восприятие божественного откровения могло состояться?

Речь идет о восприятии божественного откровения человеком, являющимся небожественным существом, находящимся в "естественных условиях". Ответ на этот вопрос относится поэтому к компетенции философской теологии. В то же время если исходить не только из характера используемых средств, но и из преследуемых при этом целей, то речь идет, по существу, о том, что следует назвать фундаментал-теологической задачей. В данной разновидности философско-теологической антропологии решается, по существу, та же задача, что и в рассмотренной выше ее разновидности, а именно — задача концептуализации определенного сущностного образа человека. В то же время такая задача в данном случае не является главенствующей. Она призвана быть составной частью, компонентом, а точнее, быть инструментальной по отношению к более объемной — указать условия возможности восприятия божественного откровения.